Новейшая история еврейского народа. От французской революции до наших дней. Том 2

Вокруг мецской раввинской семинарии разгорелась борьба между консерваторами и прогрессистами. В этом институте, директором которого был раввин Леон Меир Ламбер, господствовал консервативный дух; Талмуд преподавался старым раввином на обиходном языке эльзас-лотарингских евреев, идише, и, когда от этого учителя потребовали, чтобы он преподавал свой предмет по-французски, он ответил, что вряд ли можно передавать талмудическую диалектику на каком-либо европейском языке. Прогрессивная парижская консистория стремилась реформировать этот рассадник духовных пастырей. В 1839 г. она разослала провинциальным консисториям проект реформы с предложением подготовлять в Париже особый штат проповедников, которых центральная консистория будет посылать по общинам. Ламбер и другие раввины усмотрели в этом желание вольнодумцев посылать в провинцию «миссионеров» реформы и резко отклонили парижский проект. Тогда на сцену выступили публицисты. В 1840 г. в Париже стал издаваться прогрессивный журнал «Archives Israelites», под редакцией учителя С амуила Кагана (Cahen), приобретшего известность переводом Библии на французский язык. Каган и его единомышленники со скорбью смотрели на распад еврейства во Франции, где одни застыли в раввинском староверии, а другие совершенно уходили от еврейства. «Неужели, — восклицает редактор «Архива» в 1842 г., — свобода сделает то, чего не могли сделать преследования?» Он видел опасность очень близко: его журнал мало кем читался, некоторые парижские подписчики просили редакцию высылать им журнал в закрытых конвертах, дабы привратники домов не дога­дались по заглавию, что их жилец еврей. Этому позорному самоотречению хотели противопоставить религиозные реформы. Радикальный публицист Теркем, известный математик, печатал под псевдонимом Царфати ряд статей под заглавием «Lettres tsarphatiques» («Archives Israelites», 1831—1837), где едким языком Вольтера осмеивал устарелые обычаи и требовал коренных реформ, до отмены обрезания и празднования воскресенья вместо субботы.

Призывы к реформам не нашли отклика во Франции: одни не хотели реформ, другим они не были нужны. В ассимилированных кругах было немало людей, которые предпочитали всем реформам иудаизма одну радикальную «реформу»: крещение. Число ренегатов росло с устрашающей быстротою. Некоторые члены знатного еврейского семейства Серфберр из Страсбурга, родоначальник которого мужественно выдержал режим угнетения (том I, § 6), не выдержали режима свободы и ринулись в распростертые объятия католической церкви. Один из них, переменивший и веру, и имя (Теодор Ратисбон), сделался католическим аббатом, основателем монашеского ордена Notre Dame de Sion; он писал миссионерские увещания для евреев и жития святых католической церкви. Его брат, Альфонс Серфберр, последовал его примеру и издал в 1844 г. памфлет «Се que sont les juifs de France», в котором с наглым торжеством оповещал мир о своем ренегатстве и звал своих соплеменников к «возрождению» через католическую купель. Он уверял, что образованные евреи во множестве покидают «это болото» (иудейство) и что в собрании, где обсуждался вопрос о религиозных реформах, один еврей воскликнул: «Поспешите выйти из этого ветхого храма, обломки которого грозят засыпать нас!»

Эпидемия крещения проникла и в семью лучшего представителя французского еврейства, Кремье. Жена его, не разделявшая национальных стремлений мужа, без его ведома окрестила своих малолетних детей. Потрясенный Кремье не мог реагировать на это иначе, как самоосуждением: он счел своим долгом выйти из состава Парижской центральной консистории (1845).