Новейшая история еврейского народа. От французской революции до наших дней. Том 2

Со времени издания военного устава в тайниках петербургских канцелярий усердно работали над новым «гражданским» уставом о евреях, который заменил бы устаревшее Положение 1804 года. Работа прошла через ряд инстанций. Проект составлялся в Еврейском комитете, учрежденном в 1823 г. с задачей «уменьшения евреев в государстве» и состоявшем из министров и директоров департаментов (§21). Сначала директора выработали проект устава из 1230 статей — огромный кодекс бесправия, основанный на диком принципе: евреям все запрещено, кроме того, что оговорено особым законом. Этот проект своими размерами устрашил само правительство, и министры внесли его в Государственный совет в сокращенном виде. Однако и сокращенный проект оказался слишком суровым. В нем предлагалось выселить повсюду евреев из деревень в города и местечки в трехгодичный срок. Департамент законов Государственного совета нашел эту меру рискованною и указал на то, что опыт выселения из Белоруссии не оправдал надежд, «разорив евреев и не улучшив состояния поселян». Общее собрание Государственного совета согласилось с заключением департамента, чтобы «предполагаемое выселение евреев (из деревень), как в исполнении весьма затруднительное, а в пользе недоказанное, из устава исключить, и даже там, где оное доселе назначено, но еще не исполнено, остановить». На докладе совета царь написал резолюцию: «Там, где мера сия (выселение) начата, неудобно отменять, но оставить (евреев) до времени в тех губерниях, где еще к сему приступлено не было». Эта резолюция сняла на время дамоклов меч, висевший над головою сельских евреев.

Менее уступчивым оказался царь в вопросе о расширении «черты оседлости» в городах. Департамент законов предложил разрешить жительство во внутренних губерниях купцам первой гильдии, для пользы казны и крупной торговли. В общем собрании Государ­ственного совета за это предложение высказалось только меньшин­ство (13 членов); большинство же (22 члена) доказывало: что нельзя нарушать установившуюся «со времен Петра Великого» тради­цию — не допускать евреев в великорусские губернии; что такое до­пущение «произвело бы весьма неприятное впечатление в нашем на­роде, который и по понятиям веры, и по общему мнению о нравствен­ных свойствах евреев привык чуждаться и презирать их»; что те стра­ны Запада, где евреям предоставлены гражданские права, «не могут служить примером для России, сколько по несравненно большему у нас числу евреев, столько и потому, что правительство и народ наш весьма далеки от того равнодушия, с коим некоторые другие нации смотрят на предметы веры». Сделав на докладе против последних слов пометку: «слава Богу», царь написал следующую резолюцию: «Вопрос сей разрешен Петром Великим; я его не осмелюсь переме­нять; совершенно разделяю мнение 22-х членов». Однако, когда Го­сударственный Совет робко высказался за частичное удовлетворе­ние ходатайства евреев об уравнении их в рекрутской повинности (виленский кагал домогался упразднения института кантонистов и просил, чтобы евреев принимали на военную службу в нормальном возрасте, а не с 12 лет), последовала решительная царская резолю­ция: «Оставить по-прежнему».

Доходившие из Петербурга слухи о готовящейся новой регла­ментации еврейского быта вызывали тревогу в общинах. Предста­вители виленского кагала просили о дозволении прислать в столицу депутатов для изложения народных пожеланий. «Ведь по закону нельзя приступить даже к осуждению одного лица, не вызвав его к оправданию», — говорилось в одной записке (купца Фейгина). Но правительство предпочло заочный суд, без выслушания обвиняемых. Весною 1835 года оно произнесло свой приговор: в апреле царь под­писал новое «Положение о евреях».