Новелла ГДР. 70-е годы

На чистом листе бумаги она написала мне: «Я сдала выпускные экзамены». На обратной стороне листа я написал стихи. О любви, и верности, и страсти пели строфы, Я хранил их на своей груди. Шло время. В знак памяти о прошлом и как свидетельство, что к ней пришел достаток, девушка порою оставляла в тайнике бутылку вина, неизменно выказывая при этом тонкий вкус и знание предмета. Я не тужил, жилось мне в общем-то неплохо.

И вот настал тот день. Я лежал между поваленными ангелами и мечтал о чем-то, витая в облаках. Послышались голоса, долетел короткий окрик:

— Осторожнее! Здесь шею можно свернуть.

Три разные тени упали на меня: тоненькая, стройная и более широкая. Та, что тоньше, была тень ребенка. Невесомо и беспечно детская фигурка порхала надо мною, летала от изваяния к изваянию. Другая тень — та, стройная, принадлежала женщине. Юбка на ней теперь была длиннее и свободнее и не так броско подчеркивала формы, как некогда. На блузке сверкало украшение — серебряный лист гинкго. Широкую тень отбрасывала фигура какого-то мужчины. Поскольку рядом стоял этот незнакомец, а надо мною прыгал ребенок в грубошерстных колготках и долговязая, угловатая его фигурка сновала и сновала от ангела к ангелу, поэтому я остался недвижно лежать в своей щели… Попытался приветствовать их улыбкой.

— Вот он, видишь, — сказала женщина вполоборота к мужчине.

— Так-так! — процедил тот.

Женщина обернулась ко мне:

— Я снова жду ребенка.

А море все так же катило волны, било прибоем и лизало прибрежную косу.

— Так-так, дело ясное, — повторил мужчина.

И ребенок все прыгал и прыгал через меня. Мужчина сказал:

— Больше мы не будем содержать тебя. Не потому, что нам не по средствам. Но во всем должен быть свой порядок.

— Прости меня! — чуть слышно прошептала женщина.