Новгородские былины

Эпическая традиция отмирала неравномерно по разным районам Севера. Поэтому в одних местах, куда собиратели попадали впервые в 50—70-е годы нашего столетия, удавалось обнаружить остаточные тексты или воспоминания о бытовании былин, в других местах оказывалось, что жители уже и слыхом не слыхивали ни о каких эпических песнях. Так, экспедиции МГУ удалось записать былины или их пересказы в некоторых поселениях между Выгозером и Водлозером, в восточной Пудоге, на Каргопольщине, на Онеге, в местах севернее и северо-восточнее Кенозера, однако чувствовалось, что собиратели уже опоздали. В 1951 г. участники экспедиции МГУ натолкнулись в районе Холмогор на Северной Двине на пересказы былин, но они не поверили своему успеху и не принялись тогда же за энергичный поиск. А в 60-х — начале 70-х годов поиски эпоса на Северной Двине оказались совершенно безуспешными: Северная Двина так и осталась белым пятном на карте распространения былин. Явно поздно собиратели попали на р. Вагу, левый приток Северной Двины. Последний по времени опрос на Ваге, проведенный Ю. Смирновым в 1974 г., убедил его в том, что у редких жителей сохранились лишь очень смутные воспоминания о бытовании эпоса. Также запоздалым оказался поход собирателей в 1971 г. по северной части Вытегорского района Вологодской обл., откуда в XIX в. поступила несколько эпических записей, сделанных местным учителем. Безрезультатных поездок было немало, и все же поиски и запись эпических песен надо продолжать как в изведанных, так и в необследованных местах. Каждая новая запись может быть важным звеном в раскрытии истории данного былинного сюжета, истории местной традиции, связей этой традиции с другими локальными традициями.

С накоплением записей былин, баллад, исторических песен и духовных стихов возник вопрос: откуда попадали на Русский Север эпические песни? Ответить на него в самой общей форме кажется проще простого: их приносили люди, которые там поселялись и обживались.

Некоторые ученые, впрочем, отрицали способность переносить эпические песни за обычными крестьянами, составляющими подавляющее большинство носителей эпической традиции на Севере, а также за служилыми людьми и купцами. Считая эпические песни исключительна высокохудожественным явлением (а не одним из проявлений традиционной народной культуры), они полагали, что создавать и распространять их могли профессиональные «жрецы искусства», а таких людей эти ученые видели в бродячих скоморохах и каликах перехожих. Однако массовость распространения эпических песен на Русском Севере, да и не только там, невозможно приписать одной лишь «моде», разносимой ее бродячими законодателями. Это понимали многие исследователи еще в XIX в.

В 1894 г. В. Ф. Миллер, специально занимаясь географическим распространением былин, предложил иной ответ: былины о богатырских подвигах попали в Новгородскую метрополию вместе с людьми, спасавшимися от татарщины, а былины новеллистические и сказочные создавались главным образом самими новгородцами; те и другие эпические песни были затем унесены переселенцами на Русский Север[33]. Мнение авторитетного ученого долгое время оставалось непоколебленным. Больше того, некоторые его последователи старались, как им казалось, уточнить это мнение, причем другим эпическим жанрам, помимо былин, в их концепциях серьезное внимание не уделяется. Им стало представляться, что и сам жанр былины создан новгородцами, что на Север былины уносили одни новгородцы, что чуть ли не вся Россия обязана Новгороду довольно щедрым распространением былин. Это, конечно, крайность. Основная логическая ошибка — отождествление севернорусской или даже всей русской эпической традиции с новгородской. Вопрос о степени причастности новгородцев к созданию эпических песен нельзя решить, игнорируя записи былин, их пересказов, сказок и обрядовых песен на былинные сюжеты в таких местах России, где новгородцы вовсе не появлялись, или пренебрегая аналогами былинной техники (типические места, стиховые размеры и др.) в других восточнославянских фольклорных жанрах. И его нельзя разрешить, не занимаясь конкретным анализом самих эпических песен, их эволюцией и их увязкой с историей заселения мест, где они записывались. Впредь до такого анализа есть, однако, смысл рассмотреть некоторые доводы за и против всецело новгородского происхождения былин или шире — русских эпических песен.

V