Новгородские былины

Начало и подробности движения новгородцев на север и северо-восток неизвестны. Экстраполируя, можно себе представить, что поначалу это были военно-торговые походы, в ходе которых создавалась сеть опорных пунктов в устьях проходных рек, на волоках по водоразделам, в местах, где устанавливались связи с местным, тоже финноязычным населением. Вслед за ушкуйниками и купцами шли промышленники, рассчитывавшие за короткое время обогатиться на добыче пушнины, лососей и морского зверя, шли крестьяне в поисках вольной землицы. Одних гнали долги и нужда, других — желание избавиться от беспощадной и неукоснительной регламентации жизни в Новгороде. Одни шли своей волей, как в землю обетованную, других посылали приказы бояр и иных хозяев. Север быстро стал жизненно необходимым для Новгорода, поставляя ему болотную железную руду в крицах, речной жемчуг, рыбу, пушнину, соль, «рыбий зуб» (клыки моржей или бивни мамонтов) и другие натуральные продукты. Не случайно борьба между Новгородом и Москвой поначалу приняла характер борьбы за территории на Севере и в Поволжье.

На Севере новгородцы также столкнулись с этнической чересполосицей, которая, по-видимому, особенно заметной была в районе между Онежским озером и р. Онегой[25]. И здесь они называли «чудью» все финно-язычные народы, кроме карел, которых они постоянно выделяли, вероятно, из-за совместного участия в освоении Севера. Поэтому память о предшественниках русского населения отлилась в предания о чуди, до сих пор слышные на Севере[26]. В археологическом отношении эти предшественники русских известны очень плохо. Огромное пространство от современной Карелии до земель коми-зырян еще остается белым пятном в археологии. Особенно неизвестная величина — I тысячелетие н. э. Между северным неолитом и временем появления новгородцев на Севере существует археологический «хиа́тус» (разрыв), значительный непознанный период истории[27]. Однако и археологические памятники первых веков новгородской колонизации обнаруживались исключительно редко (например, между Белым озером и Каргопольщиной на р. Чаронде, близ Тотьмы на р. Сухоне), а о собственно славянских древностях, за исключением более южных районов Приладожья и Белого озера, пожалуй, совсем ничего неизвестно. Поиск ранних новгородских поселений — еще дело будущего.

Судя по уставной грамоте князя Святослава Ольговича 1137 г., единственному раннему документу, где названо несколько пунктов на Севере, уже к началу XII в. новгородцы вышли на Северную Двину и в Поморье, а это не близкий путь, который на груженом гребном судне очень трудно пройти в одно лето. Освоенная на Севере территория значительно превышала размеры Новгородской метрополии, а деловитые и предприимчивые новгородцы устремлялись все дальше на север и восток. При этом все большее значение базы приобретало Обонежье, откуда шли пути через Выгозеро или через Водлозеро, р. Илексу, р. Нюхчу на побережье Белого моря, через р. Водлу, Кенский Волочек и Кенозеро — на р. Онегу. С р. Онеги в среднем течении через короткий волок новгородцы попадали на р. Емцу, левый приток Северной Двины. С р. Пинеги, правого притока Северной Двины, имелись пути по малым притокам и коротким волокам на Мезень, а оттуда — на Печору. Этими путями местные жители пользовались еще в начале XX в.

Подробности раннего заселения Севера неизвестны. История колонизации Севера пока не написана, и ее очень нелегко написать на основании сохранившихся документов. Самые ранние известные писцовые книги, содержащие подробные перечни населенных пунктов на Севере[28], составлялись уже по приказу Москвы, унаследовавшей от Новгорода северные земли и «навечно» включившей их в состав собственно царских, или «казенных», владений. Первая из них датируется 1496 г. Из писцовых книг можно узнать, что некоторые поселения, особенно в Обонежье, где в XIX—XX вв. записывали эпические песни, уже существовали в конце XV—XVI вв. А это значит, что эпическая традиция в этих местах могла появиться вместе с ее носителями еще до падения Новгорода.