Новгородские былины

Здесь, как видим, опущены очень важные детали: рассказчик ничем не намекнул на то, откуда купец узнал о странном острове и чьим владением был остров. Иными словами, опущены предварительные отношения купца с представителями подводного мира, раскрытые в русских версиях. Однако сам рассказ о плавании к острову органически присущ карельскому пересказу, он явно не индивидуальный домысел. Он-то, видимо, и предшествовал тем эпизодам русских версий, в которых Садко обогащается непосредственно в Новгороде благодаря улову рыбы, мусора и щепок, дубьев-колодинок, превращающихся в амбаре в золото и серебро. Глухой намек на замененный рассказ о плавании к острову слышится в таких вариантах былины, где Садко, проиграв спор с новгородцами, стремится тотчас уйти в море. Отголосок этого рассказа слышится во втором тексте сборника Кирши Данилова (у нас № 42), где морской царь принимает Садка на острове.

Как рассказ о плавании к острову, так тем более его подмены, очевидно, не могли бытовать в виде самостоятельной песни.

Подчиненный, мотивированный характер также носит вся вторая часть былины — «Спор Садка с новгородцами» или «Садко скупает товары в Новгороде». Лишь имея неистощимый источник на чудесном острове или следуя советам волшебного покровителя, Садко в силах бросить вызов Новгороду. Из версий второй части былины резко выделяется противоречивая, индивидуальная и несомненно поздняя версия первого текста сборника Кирши Данилова (у нас № 31), которую буквально одной фразой — «одолели ряды горшечные» — подтверждают казачьи варианты (№ 48, 49). Все остальные версии эволюционно соотносимы между собой. Среди них исходными можно признать отраженные преимущественно в олонецких текстах версии, где Садко спорит с новгородскими купцами или бьется о заклад (здесь № 35—37). Производной от них выглядит версия А. П. Сорокина (№ 27—28), а также независимые от нее (№ 32), где спор о выкупе товаров контаминируется со спором о том, что в Ильмень-озере водится рыба — золоты перья. Также производной выступает преимущественно печорская версия, в которой христианский персонаж (богородица, бог, Микола, церковь) помогает Садку выиграть спор в Новгороде (№ 38—41).

Многих певцов XIX—XX вв. эта часть былины не интересовала. Они ограничивались ее скупыми переложениями (№ 34), подменяли спор с новгородцами просто приказаниями Садка слугам скупить все товары (№ 33), только констатировали едва ли не скороговоркой, что Садко скупил весь товар в Новгороде (№ 30, 50) или что он нагружал (снаряжал) корабли (№ 51).

Как художественный и логический стереотип, спор Садка с новгородцами возник безусловно позже первичных отношений героя с водяным. На формирование эпизодов спора, судя по некоторым деталям разных текстов (упоминание Никольщины, заклад буйной головы), видимое влияние оказывали былины о Василии Буслаевиче и Иване Гостином сыне. Возможно, от них также идет проявляющаяся в ряде вариантов норма, согласно которой герой обязательно должен выиграть спор. В былине о Садке эта норма алогична, ибо ее применение по существу не требует последующего развертывания третьей части былины в виде сюжета «Садко в подводном царстве», что и наблюдается по многим записям. Прежде всего использованием этой нормы, а не одним забыванием следует объяснять отсутствие традиционного продолжения или его замены иными сюжетами в печорских, казачьих и южнорусских вариантах.

Первоначальным для былины о Садке был проигрыш спора Новгороду: лишь проигрыш Садка служит убедительным мотивом для ухода героя в море — к чудесному острову. Описание проигрыша иногда сопровождается скупой, но едкой насмешкой социальных низов над заносчивым купцом: «Одолели Садка ряды горшечные» или —

И не мог Садко, купец богатыи,
Столько откупить да одного молока пресна́,
Но и в каждый день на славушку привозят по́ два раз.

(Гильфердинг, II, № 174, с. 655)

Только в проигрыше Садка одновременно выражается и «апофеоз» торговой славы Господина Великого Новгорода, и скрытая, требующая продолжения повествования зависимость Садка от волшебного покровителя.