Новгородские былины

Версии третьей части былины — «Садко в подводном царстве» или «Садко в бурю на море» — хорошо соотносятся между собой и могут быть представлены широко разветвленными эволюционными цепочками, идущими от общего источника. В данном случае общий источник — это один центр, откуда волнами разошлись варианты былины, трансформируясь в тех местах, где они закреплялись в устном бытовании. Фактом эволюционной соотносимости версий третьей части былины подтверждается высказанное выше утверждение, что соединение второй и третьей частей былины исходно для известной совокупности вариантов. Теперь же, после того как выяснилась дополнительность первой и второй частей, их подчиненный характер по отношению к третьей части, можно сказать, что сюжет типа «Садко в подводном царстве», наверное, некогда бытовал самостоятельно, без каких-либо дополнений, его предваряющих.

Мы отказываемся гадать, в какой жанровой форме (былина, сказка или что-то иное) мог бытовать этот сюжет до того, как получил дополнение в виде сюжета типа «Спор Садка с новгородцами». Сколько-нибудь удовлетворительной методики жанровой реконструкции еще не существует. Поэтому нельзя согласиться с В. Я. Проппом, будто былина о Садке — не только «докиевская», но и «доновгородская» (Пропп, с. 88). Древность сюжета не есть древность жанровой формы, в которую он облечен.

Былина о Садке все-таки действительно новгородская по содержанию и характеру. Замечая скупые реалии по отдельным вариантам (см., например, примечания к № 27, 53), ее оформление в виде соединения второй и третьей частей нетрудно отнести к XIV—XV вв. Учитывая медлительность вызревания фольклорного произведения и возможность добавления реалий в уже оформленный, ставший популярным текст, нижнюю границу ее создания можно отодвинуть на один-два века. По-разному датируемые летописные известия о некоем купце Сотко Сытиниче, построившем каменный храм в Новгороде, в этом плане служат дополнительным индикатором, свидетельствующим о вероятном бытовании былины в классический период существования Новгородской республики.

Все исследователи былины ясно осознавали, что сюжет «Садко в подводном царстве» — ее основное ядро, в ходе бытования покрывшееся различными дополнениями, а затем, добавим, и сильно видоизменившееся в южнорусские и казачьи формы сюжета типа «Садко в бурю на море». Стремясь получить историческую привязку, исходную точку отсчета времени в бытовании этого сюжета, ученые разыскали немало параллелей, якобы оказавших на него влияние или даже послуживших сырьевым материалом для его создателей. Среди этих параллелей — библейский рассказ об Ионе, сброшенном в бурю с корабля и попавшем в чрево кита; рассказ о купце Садоке из старофранцузского романа о Тристане из Леонуа (по списку XIV в. из Британского музея), построенный по схеме библейской истории об Ионе; западноевропейские баллады и сказки о сброшенном с корабля грешнике, также испытавшие сильное влияние рассказа об Ионе; буддийские повести и поэмы Индии, Тибета и Монголии; различные сказки тюркоязычных народов; книжные рассказы о чудесах Николая из Мир Ликийских (Николы Чудотворца); местные книжные рассказы о чудесах ростовского юродивого Исидора и монаха одного из новгородских монастырей Михаила Клопского; украинская дума об Алексии Поповиче и др. К ним мы могли бы добавить некоторые сказки саамов и удмуртов, эпические песни башкир (в них ясно проглядывается финно-угорский субстрат), украинскую думу окающихся во время морской бури братьях и довольно много песен южных славян. Почти все эти параллели, по нашему мнению, могут быть признаны только типологическими, т. е. не имеющими прямой связи с былиной «Садко». Они возникали независимо от былины и не оказывали на ее создателей сколько-нибудь ощутимого влияния в ходе сложения текста.