Новолуние

– Ладно, забудем. Когда ты снова уйдешь, без этого мне тоже будет очень тяжело.

Он чуть отстранился и пристально посмотрел мне в глаза.

– Вчера, когда я к тебе прикасался, ты была такая… нерешительная, осторожная, но все та же. Я хочу знать почему. Потому что я опоздал? Потому, что я принес тебе слишком много боли? Потому, что ты продолжила жить, чего я для тебя и хотел? Это было бы… вполне справедливо. Я бы не стал спорить с твоим решением. Так что не пытайся щадить мои чувства, прошу тебя, – просто скажи мне прямо сейчас: сможешь ты или нет по-прежнему любить меня после всего, что я тебе причинил? Сможешь? – прошептал он.

– Что еще за идиотский вопрос?

– Просто ответь. Прошу тебя.

Я долго смотрела на него.

– Мои чувства к тебе никогда не изменятся. Конечно, я люблю тебя – и ты ничего не сможешь с этим поделать!

– Вот и все, что я хотел услышать.

Тут он прильнул ко мне, и я не смогла сопротивляться. Не потому, что он был в тысячу раз сильнее меня, а потому, что вся моя воля рассыпалась в прах, когда наши губы соприкоснулись. Целовал он меня не так осторожно, как мне запомнилось по прежним временам, – ну и пусть. Если уж я решила и дальше разрывать себя на части, то, наверное, должна получить взамен как можно больше. Поэтому я ответила на его поцелуй, сердце лихорадочно забилось, дыхание стало неровным и учащенным, а пальцы жадно потянулись к его лицу. Я чувствовала, как его мраморное тело прижалось к каждому изгибу моего, и обрадовалась тому, что он меня не послушал: нет в мире боли, которая оправдала бы такую жертву. Его руки запоминали мое лицо, так же, как и мои пальцы запечатлевали в памяти каждую его черту, и в те недолгие мгновения, когда его губы отпускали мои, он шептал мое имя.

Когда у меня начала кружиться голова, он отстранился, чтобы приложить ухо к моему сердцу. Я лежала, совершенно ошеломленная, дожидаясь, когда восстановится мое хриплое и неровное дыхание.

– Между прочим, – произнес он непринужденным тоном, – я тебя не оставлю.

Я ничего не ответила, и он, казалось, почувствовал недоверие в моем молчании. Он поднял голову, чтобы посмотреть мне в глаза.

– Я никуда не уеду. Без тебя, – более серьезным тоном добавил он.

– Начнем с того, что я оставил тебя лишь потому, что хотел, чтобы у тебя появилась возможность жить нормальной, счастливой человеческой жизнью. Я знал, что делал с тобой, – постоянно держал тебя на опасной грани, уводя из мира, где изначально было твое место, рискуя твоей жизнью каждую секунду, когда находился рядом с тобой. Поэтому мне и пришлось на это пойти. Я должен был сделать хоть что-то, и мне казалось, что покинуть тебя – единственно возможный путь. Если бы я не думал, что тебе станет легче, я бы никогда не заставил себя уехать. Я слишком большой эгоист. Лишь ты могла оказаться важнее всего, чего я хотел… и в чем нуждался. Мне хочется и нужно быть с тобой, и я знаю, что у меня никогда не хватит сил снова уехать. У меня слишком много причин остаться, и я благодарю за это небеса. Похоже, ты не можешь быть в безопасности, неважно, сколько километров я проложил между нами.

– Не обещай мне ничего, – прошептала я. Если я позволю себе надеяться, а все обернется пшиком… это убьет меня. То, что не смогли сделать безжалостные вампиры, довершат несбывшиеся надежды.

От гнева его черные глаза сверкнули металлическом блеском.

– Ты думаешь, что я тебе сейчас лгу?

– Нет… не лжешь. – Я покачала головой, пытаясь рассуждать логически. Рассмотреть гипотетическую возможность того, что он действительно любит меня, при этом оставаясь объективной и спокойной, чтобы не попасть в ловушку надежды. – Ты можешь говорить это искренне… сейчас. А как же завтра, когда ты подумаешь обо всех изначальных причинах, из-за которых ты уехал? Или через месяц, когда Джаспер снова бросится на меня?

Он вздрогнул. Я заново прокрутила в голове те последние дни своей жизни перед тем, как он оставил меня, и попыталась рассмотреть их сквозь призму того, что он говорил сейчас. Если допустить, что он оставил меня из любви ко мне, оставил меня ради меня же, его задумчивость и холодное молчание представали совсем в ином свете.

– Но ведь ты тщательно обдумал свое первое решение, да? – сказала я. – Ты всегда делаешь только то, что считаешь правильным.

– Я не такой уж сильный, как ты думаешь, – ответил он. – Добро и зло почти перестали для меня что-то значить. Я в любом случае собирался вернуться. Уже задолго до того, как Розали сообщила мне о тебе, я перестал жить одной неделей, даже одним днем. Я боролся за то, чтобы прожить один-единственный час. Было вопросом времени – причем совсем недолгого, – когда я появлюсь у тебя под окнами и стану молить принять меня обратно. Я был бы счастлив сделать это сейчас, если ты позволишь.

– Прошу тебя, не валяй дурака, – поморщилась я.

– О нет, я серьезно, – настойчиво произнес он, сердито посмотрев на меня. – Прошу тебя, услышь, что я тебе говорю. Может, позволишь мне попытаться объяснить, что ты для меня значишь?