Новый год в октябре

– Договорились, – равнодушно произнес Прошин. – Но тогда впредь рекомендую без глупостей. Без умничания, вернее. Приказано делать многоячеечный датчик – вперед! И чтобы за моей спиной никаких шорохов!

– Многоячеечный датчик, – столь же спокойно ответил Лукьянов, – нам не подходит. И пока доводы Коли не подтверждены математикой, то бишь Навашиным, ваши грозные распоряжения в силу не вступят. В них, по моему разумению, имеется определенная сверхзадача.

У Прошина затяжелели, дрожа, все мышцы, все жилы… О, как он хотел ударить сидящего перед ним человека! Ударить не расчетливым приемчиком, а грубо, слепо – в лицо; смяв все, что попало бы под кулак; вложить в удар всю силу, всю ярость…

– Вы… – Он придумывал самое большое оскорбление. – Вы мой подчиненный! И вообще… обязаны…

– Ладно… – Лукьянов досадливо стряхнул перчаткой снег с брюк и встал. – Наш спор разрешит директор. Он, думаю, не опротестует практичный вариант прибора.

Какую–то секунду Прошин стоял, раскрыв рот. Затем, спотыкаясь, двинулся вслед за собеседником.

– Но постойте, – заговорил он ему в спину, растерянно сознавая, что все произносимое им сейчас, глупо и унизительно. – Я не настаиваю на этом датчике, я… Тьфу, черт, ерунда…

Около забора они остановились.

– Федор Константинович! – Прошин улыбнулся застывшей улыбкой злодея. – Мы враги?..

– Наверное, – отрывисто ответил тот и, издевательски вскинув глаза, бочком полез в пролом.

Прошин за ним. Он думал. Думал, что если бы сейчас в его руке был пистолет… или этот фантастический распылитель… Хотя бог с ним! Пистолет, да еще безнаказанность…

* * *

– Извини, Леша, я без звонка… – В дверях стояла Татьяна.

– Конечно– конечно, – забормотал Прошин, отступая в прихожую. – Я ждал, причем здесь звонки…

Он помог ей снять пальто. Она встала у зеркала, закинула назад волосы, отвела за голову тонкие руки, заколола шпильку… Два локона кручеными колечками упали вдоль шеи – нежной, высокой; влажно блеснули темные большие глаза.