Новый год в октябре

– Конечно. В бумажке большая сила. Документ – это барьер. Много разводов не состоялось именно из–за него. Морока. А женщина спокойна только тогда, когда чувствует, что держит мужчину, что он в узде. И как только замечает, что ему не до нее, начинается паника. Вот тут–то и вступает волшебная сила бумажки. Это опора для любой бабы… Да ты рыбу–то переворачивай – глянь подгорела! Н–да. А словеса типа того, что загс – мещанство, главное чтобы вместе и свободно, – трюк старый и дешевый. Провокация! Пройдет годик– другой этакой свободной любви, и кончится она черной реакцией: претензиями, проблемами, скулежом и волей–неволей надевает очередная жертва мужского пола черный траурный костюмчик и идет регистрироваться в этот самый загс. А сияющая невеста поддерживает его за локоток – кабы не оступился драгоценный от огорчений, не упал и не испортил себе что–нибудь. В организме. Да ты переворачивай, переворачивай рыбу–то, подгорит! – Он говорил грубо, с хрипотцой даже, преисполняясь досадой от пошлой топорности своего монолога, но зная, что это единственно верная и жесткая защита, а может, и избавление в конце концов… Ведь она вспомнит все, сказанное им, и вспомнит не раз, а это оттолкнет… – Ты чего насупилась? – продолжил он так же простецки–невинно. – А? Не то я ляпнул?

– Да нет, – она качнула плечом. – Логика железобетонная. – И в сердцах: – Ладно…

Горькая мысль–усмешка: «Выиграл…»

– Слушай… – Он отнес в комнату хлебницу, тарелки, дождался, когда Таня сядет напротив. – У меня миль–пардон, производственный вопрос: в данное время вашу фирму ссужают финансами, не так?

– Наверное… – ответила она рассеяно. – Нет, правильно. Я слышала… будут закупки аппаратуры, строительство… Вам, кажется, должны заплатить… Можно я погашу люстру?

– Конечно–конечно.

И вновь вкрадчивый полумрак.

Прошин кашлянул.

– Так, значит… Как там, кстати, друг Соловьев?

– У него неприятности. – Она поправила волосы, аккуратно взяла вилку, ковырнула золотистую корочку карпа. – Оперировал на днях старуху с застарелой язвой, а необходимости, как оказалось не было… Итог плачевный: сердце не выдержало наркоза. Умерла на столе. Ошибка банальная…

– Он может, – кивнул Прошин, вытаскивая из нежного мяса рыбы тоненькие лапки костей. – Дерганый какой–то, несобранный. Генератор шизоидных идей. Ну, и что теперь?

– Замешаны влиятельные лица, – сказала Таня. – Дело замяли, но понижение в должности, всякие сопутствующие кары…

– Да гнать его надо, малахольного, – сказал Прошин. – Дурак какой – человека зарезал.