«Новый тоталитаризм» XXI века. Уйдёт ли мода на безопасность и запреты, вернётся ли мода на свободу и право?

Проблема максимально эффективного лечения конкретных заболевших людей при этом оказывалась – в информационном (и как следствие – отчасти в организационном) плане – как бы чуть отодвинутой на второй план. Правозащитные же коллизии, возникавшие в ситуации директивной антиковидной политики властей, притом независимо от степени её жёсткости в тех или иных странах, чаще всего этикетировались как спекулятивные и зловредные с точки зрения интересов «популяции» в целом.

IV

Таким образом, коль скоро эпидемия продолжает волнообразно развиваться, чрезвычайное регулирование вызванной ею ситуации, предполагающее серьёзные ограничения привычных и традиционных – в первую очередь для западного общества – прав и свобод, вошло, как уже было отмечено в самом начале книги, в фазу институционализации, которая, несмотря на вышеупомянутые «послабления», ещё далека от полной отмены.

Не столько медицинский, сколько социокультурный характер описанных процессов и тенденций, лишний раз становится заметным, если сравнить ситуацию фактического биополитического консенсуса, сложившуюся в условиях пандемии в странах Запада, – с иной коллизией, возникшей в «авторитарно-вертикальной» России с её традиционно пониженным уровнем доверия населения к любой запретительно-регулятивной социальной политике властей[181].

В начальный период пандемии, весной 2020 г., российское население в целом оказывало поддержку директивным антиковидным мероприятиям властей всех уровней, хотя и избирательно: 88 % респондентов одобряли ограничительные меры в отношении граждан, «представляющих угрозу в связи с распространением вируса (инфицированные или контактирующие с инфицированными)», при этом жёсткий карантин выражали готовность поддержать лишь 65 %[182]. Когда же спустя год встал вопрос о массовом вакцинировании, лишь менее половины россиян – 49 % – позитивно оценили идею вакцинации «с элементами обязательности» (причём наиболее негативное отношение высказали к этой мере жители Москвы и Санкт-Петербурга)[183].

В итоге, несмотря на то, что, как известно, РФ первой в мире зарегистрировала антиковидную вакцину[184], к 1 октября 2021 г. две прививки против SARS-CoV-2 получили лишь 28,9 % граждан РФ, а однократно привились – 33,1 %[185] – вместо изначально планировавшихся на этот срок 60 %[186]. Вопреки тревожной динамике роста заболеваемости и смертности практически во всех регионах сраны осенью 2021 г.[187], население РФ, как отметило чешское издание Deník N, продолжило демонстрировать «традиционный русский скепсис и определённую отрешённость, граничащую с фатализмом» в отношении как самой пандемии, так и угрозы усиления ограничительных мер по борьбе с ней: «Как считают некоторые российские журналисты, <…> запреты всё равно никто не будет соблюдать»[188].

Всё, о чём говорилось выше, позволяет выдвинуть предположение о наличии двух важных характеристик современного мира. Во-первых, «ново-авторитарные» и «ново-тоталитарные» тенденции в различных цивилизационных пространствах развиваются не одномерно. Во-вторых, Запад в целом выбрал социально-консенсусную модель глобального приоритета социального над индивидуальным, а равно общественной безопасности – над личной свободой. Последнее особенно заметно в спорных случаях, когда жёсткие ограничения индивидуальной свободы не кажутся очевидно оправданными как с точки зрения прав человека, так и с точки зрения совокупных интересов общества в целом, и в то же время не встречают со стороны большей части общества по-настоящему массового сопротивления – ни организованного, ни стихийно-уклонистского (как, например, в России и некоторых странах Восточной Европы).

Однако ситуация борьбы с пандемией, несмотря на отмеченную динамично оформляющуюся институциализацию этой борьбы, всё же является чрезвычайной. По этой причине высказанные выше предположения о наличии в недрах современного общества запроса на «новый тоталитаризм» нуждаются в дополнительной фактуре, дабы они смогли приобрести вид аргументированных выводов. В этом плане более показательна, как представляется, ситуация, сложившаяся в странах Запада в XXI веке в сфере борьбы за социальную безопасность.

Безопасность в отношениях между различными социальными группами

I

Безопасность в отношениях между различными социальными группами – полами, расами, национальностями и прочими – ещё одна сторона глобального «сейф-дискурса», в последние годы приобретшего отчётливо выраженные социально-принудительные, по сути тоталитарные черты.