Новый взгляд на трансперсональную теорию: человеческая духовность с точки зрения соучастия

В завершение этого раздела, я бы хотел указать, что и перенниализм, и контекстуализм паразитируют на субъективно-опытном понимании духовных феноменов. С одной стороны, мы видели, что ссылки на не интерпретированный мистический опыт имеют решающее значение для перенниалистской защиты универсальной природы человеческой духовности (напр., Evans, 1989; Forman, 1990а, 1998а; Shear, 1994). С другой стороны, контекстуалисты в своём анализе сосредоточиваются, главным образом, на том, как мистический опыт опосредуется, формируется, конструируется и сообщается. Хотя некоторые контекстуалисты уверяют нас, что их подход не следует смешивать с психологизмом или субъективизмом, в действительности, эти авторы, как правило, хранят молчание в отношении онтологического и метафизического значения мистических событий. Безусловно, при великодушном прочтении в этой позиции можно видеть здоровый агностицизм, но я полагаю, что мы теперь вправе рассматривать её как метафизический уклон, зависящий от неокантианских предубеждений, от которых можно и должно отказаться (20).

В общем и целом, и перенниализм, и контекстуализм, в значительной степени зависят от Дуализма Концептуальной Схемы и Реальности. Перенниалистские подходы, как правило, акцентируют один полюс этого дуализма, цепляясь за идею не интерпретированной реальности, и делаясь жертвами проблем, присущих Мифу Данности. Контекстуалистские подходы склонны подчёркивать другой полюс, оказываясь в плену концептуальных карт и подпадая под чары Мифа Концептуальной Схемы (21). Однако, как мы увидели, это расщепление реальности на две половины является не только эпистемологически сомнительным, но также экзистенциально и духовно отчуждающим. Таким образом, программа ясна: нам необходима модель, которая соединяет в себе достоинства перенниализма и концептуализма, обеспечивая понимание духовности, свободное от картезианских и кантианских дуализмов и мифов. Остаток данной главы посвящён попытке предложить такого рода понимание.

   ​ Океан со многими берегами

Показав ограничения как перенниализма, так и контекстуализма, нам осталось предложить лучшее понимание природы духовного знания и разнообразия духовных притязаний. В оставшейся части этой главы я описываю точку зрения соучастия, которая соединяет в себе достоинства обоих упомянутых подходов с современными эпистемологическими догадками для достижения более удовлетворительно объяснения духовности.

Возьмём за исходную точку нашей истории классическое перенниалистское объяснение. Как мы уже видели, вечная философия постулирует единую высшую духовную реальность, которая может непосредственно познаваться с помощью внеконцептуальной и, предположительно, невыразимой метафизической интуиции. Как следует из объяснения, это прозрение даёт непосредственный доступ к «вещам, как они есть на самом деле», то есть к предельной природе реальности и нашей сокровенной самотождественности. Центральное место в этих представлениях занимает та идея, что как только мы поднимаем многослойную завесу культурных искажений, доктринальных убеждений, эгоических проекций, чувства отдельного существования и так далее, двери восприятия открываются и нам в ослепительном, освобождающем прозрении открывается подлинная природа реальности и нас самих. С классической точки зрения перенниализма, каждая духовная традиция на практике ведёт к этому единственному, тождественному видению. Или, если использовать одну из самых популярных метафор вечной философии, духовные традиции подобны рекам, текущим в один и тот же океан.

В главе 4 мы видели несостоятельность этой метафоры в её обычном употреблении (то есть применительно к межкультурно общей высшей духовной реальности). Однако здесь я хочу высказать предположение, что в этой метафоре, хотя и в искажённом виде, все же содержится скрытая истина. Я полагаю, что большинство традиций действительно ведут к одному и тому же океану, но не к тому, что изображают перенниалисты. Этот океан, общий для большинства традиций, соответствует не единому духовному референту, или «вещам, как они есть на самом деле», а, быть может, гораздо скромнее — преодолению эгоцентричности и, таким образом, освобождению от соответствующих ограничивающих точек зрения и понимания.