Новый взгляд на трансперсональную теорию: человеческая духовность с точки зрения соучастия

С ранжированием традиций тесно связана так называемая проблема противоречивых утверждений истины в религии. В общих чертах эта проблема относится к несовместимым утверждениям религиозных традиций, касающимся предельной природы реальности, духовности и человеческой самотождественности (см., например, Christian, 1972; Griffiths, 1991; Hick, 1974, 1983). Коль скоро предполагается, что все религии направлены к одной и той же духовной цели, разнообразие религиозных объяснений предельной реальности оказывается не только озадачивающим, но также противоречивым и проблематичным.

Попытки объяснить такие расхождения обычно предпринимались, хотя из с разными оттенками, в соответствии с одной из следующих трёх стратегий: догматической исключительности («только моя религия истинна, а все остальные должны быть ложными»), иерархической широты охвата («моя религия самая точная или полная, а все остальные должны быть менее совершенными или частичными) и экуменического плюрализма («между нашими религиями могут быть реальные различия, но в конечном счёте все религии должны вести к одой и той же цели») (7). В альтернативной формулировке, сточки зрения описанных выше моделей, это равносильно тому, что контекстуализм ссылается на концептуальные схемы, а перенниализм прибегает к иерархическим градациям традиций и/или эзотеристским, перспективистским или структуралистским объяснениям. Как мы можем теперь видеть, все эти позиции по-прежнему руководствуются картезианско-кантианскими дуализмами и мифами, которые мы выявляли и подвергали сомнению в предыдущей главе.

Однако после поворота к соучастию естественно возникает более удовлетворительная реакция на эту затруднительную ситуацию. Говоря вкратце, я утверждаю, что как только мы отказываемся от картезианско-кантианских допущений относительно изначально данной или ноуменальной духовной реальности, общей для всех традиций, так называемая проблема противоречивых утверждений истины становится, по большей части, псевдопроблемой (8). Иными словами, разнообразие духовных притязаний составляет проблему, только если мы заранее предполагаем, что они относятся к единой готовой духовной реальности (9). Однако, если духовное знание представляет собой не результат доступа к изначально данной реальности и её визионерского представления, а носит устанавливаемый характер, то духовные истины больше не обязательно считать «конфликтующими». Различные утверждения истины противоречат друг другу только если они призваны представлять единый референт определённых характеристик. Как утверждает Хейм (Heim, 1995) в отношении различных духовных самоосуществлений, «нирвана и единение с Богом противоречат друг другу, только если мы допускаем, что то или другое из них должно быть единственным предназначением всех человеческих существ». Но если мы считаем такой духовный референт неопределённым, изменчивым и допускающим множественные раскрытия, зависящие от творческих усилий человека, то всякие основания для конфликта исчезают как мираж. В этом свете угрожающая змея, которую мы видели в темноте подвала, теперь может оказаться мирной и связующей верёвкой.

Короче говоря, отказ от зависимости в духовной герменевтике от картезианско-кантианских предпосылок освобождает религиозные традиции от вынужденной метафизической конкуренции и естественным образом порождает более конструктивное и плодотворное межрелигиозное пространство. То есть избавление от картезианско-кантианского заклятия в духовных исследованиях ведёт к утверждению независимой уникальности и правомерности каждой традиции, и, на мой взгляд, только на этой основе может успешно начаться подлинный межрелигиозный диалог. Как только традиции перестанут считать себя стоящими выше других или ближе к Истине, люди из разных конфессий смогут встречаться друг с другом в духе открытого диалога, сотрудничества в поисках и взаимного преобразования (10).

Таким образом, вместо того чтобы быть источником конфликта или даже причиной тактичной терпимости, разнообразие духовных истин и космологий теперь может быть поводом для восхищения и радости. Восхищения перед неисчерпаемой творческой силой саморазвёртывания бытия. И радости от осознания как нашего соучастия в этом развёртывании, так и возникающих в результате встречи религий возможностей для взаимного уважения, обогащения и плодотворного обмена. Как говорит Ирвин (Irwin, 1996):