Новый взгляд на трансперсональную теорию: человеческая духовность с точки зрения соучастия

Первый шаг состоит в признании того, что понятие опосредования предполагает Дуализм Концептуальной Схемы и Реальности, который мы демонтировали в предыдущей главе. С одной стороны, мы имеем непостижимую изначально данную реальность, или «вещь в себе», а с другой — разнообразные опосредующие механизмы, с помощью которых такая реальность становится для нас феноменально доступной. Таким образом, в картезианско-кантианской парадигме опосредование становится как неизбежным, так и отчуждающим. Оно неизбежно потому, что требуется строить мост между субъектом и объектом, равно как и между феноменальной и ноуменальной реальностью. И оно становится отчуждающим, поскольку, как убедительно доказывает Тарнас (Tarnas, 1991), эти дуализмы разрывают нашу связь с реальностью, которая представляет собой сам источник нашего бытия.

Но если, как я утверждал, Дуализм Концептуальной Схемы и Реальности несостоятелен и если вера в изначальную реальность — это, пожалуй, не более, чем выдумка, то сама идея опосредования не может не быть ошибочной и ненужной. Я полагаю, что так называемая проблема опосредования представляет собой не более, чем ещё один кантианский миф, порождаемый иллюзорным Дуализмом Концептуальной Схемы и Реальности.

В эпистемологии соучастия, свободной от картезианско-кантианских шаблонов, так называемые опосредующие начала (языки, символы и т. п.) перестают быть сдерживающими, загрязняющими или отчуждающими барьерами, которые препятствуют нашему непосредственному тесному контакту с миром. Напротив, как только мы признаем, что не существует никакой изначально данной реальности, нуждающейся в опосредовании, эти факторы предстают как средства, с помощью которых в человеке проявляется реальность или бытие. То есть, как и в случае предложенного Гадамером (Gadamer, 1990) пересмотра исторических предубеждений, опосредование преобразуется из препятствия в само средство, позволяющее нам непосредственно соучаствовать в самораскрытии мира. Тарнас ухватывает самую суть:

Всё человеческое знание мира в известном смысле определяется субъективными принципами [опосредующими факторами]; но вместо того, чтобы считать эти принципы в конечном счёте принадлежащими отдельному человеческому субъекту и потому не имеющими в мире оснований, независимых от человеческого познания, концепция соучастия утверждает, что эти субъективные принципы в действительности являются выражением собственного бытия мира и что человеческий ум, в конечном счёте, представляет собой орган собственного процесса самораскрытия мира.

По моему мнению, именно в этом ключе Паниккар (Panikkar, 1996) доказывает, что проблема опосредования возникает из‑за разрыва между онтологией и эпистемологией в современной философии. Хотя и признавая временную необходимость этого разрыва для достижения самоотражающего осознания, Паниккар указывает, что его необходимо и возможно исцелить с помощью «более зрелой философии, которая, осознавая разграничение (эпистемологии и онтологии, субъекта и объекта) не разрывает его на две отдельные части». Как только такое объединение будет достигнуто, продолжает Паниккар,

Исчезнет потребность в эпистемологическом опосредовании, поскольку онтологически все, в пределе, представляет собой опосредование или, скорее, единение. Всё существует потому, что опосредует. Всё сущее соотносится, поскольку представляет собой отношение.

Другими словами, эпистемология соучастия преобразует «проблему опосредования» в интимное единение с космосом. На мой взгляд, качество близости, возникающее из этого перехода, даёт основания считать, что наше фундаментальное соучастие в реальности необходимо понимать не с точки зрения герменевтики открытия (изначально данных смыслов и объектов) или герменевтики подозрения (искажающих и загрязняющих факторов), а с позиции герменевтики сердца (любви, доверия и единения с реальностью).

Основания для подобного рода герменевтики поучительно иллюстрирует следующий мысленный эксперимент, предложенный Тарнасом (Tarnas, 1998):