Новый взгляд на трансперсональную теорию: человеческая духовность с точки зрения соучастия

Все эти построения естественным образом приводят его к иерархической классификации духовных истин различных традиций в качестве соответствующих тем или иным ступеням эволюции и их глубинным структурам, и на вершине этой иерархии оказываются истины восточных созерцательных традиций — не в силу собственных духовных предпочтений Уилбера, а просто потому, что их безличная недвойственная и монистическая (что почти одно и то же) метафизика лучше передаёт идею Абсолюта как универсального и имманентного творческого процесса (или, если использовать более «духовную» терминологию, идею самораскрытия Абсолютного Духа, в котором сам Дух тождественен собственному самораскрытию), — хотя, возможно, лучше говорить о метафизике, отрицающей и эти дихотомии личного и безличного, двойственного и недвойственного, к которой ближе всего подошёл буддизм школы Мадхьямика, где высшая духовная реалия — пустота (шуньята) — считается лишённой собственной природы и обладающей — как подлинно универсальный творческий процесс — только бесконечными потенциями. В конечном счёте, именно эта иерархическая классификация духовных истин и эволюционная модель Уилбера в целом, наряду со всем теоретизированием, которое к ней приводит, и становится главной мишенью критики автора данной книги.

Итак, часть I: Демонтаж посвящена философской критике всего современного трансперсонального движения, начиная с самых его оснований — несмотря на то, что эти основания закладывали вовсе не философы, и даже не теоретики, а практические психологи, перед которыми стояла задача концептуализации экспериментальных (а нередко и клинических) данных, не получавших объяснения в рамках господствующей психологической парадигмы того времени. Например, Юнга привели к изучению мифологии, духовных традиций и алхимии вовсе не философские размышления о духовности и духовных истинах, а практическая необходимость интерпретации необычных сновидений и фантазий его пациентов, не вписывавшихся ни в парадигму медицинской психиатрии, ни в теорию психоанализа Фрейда. И его идеи, касающиеся трансперсональных событий (например, принцип синхроничности), равно как и увлечение представлениями новой физики, проистекали не от философских дилемм, а прежде всего от желания найти новое рациональное объяснение объективно наблюдаемым «иррациональным» явлениям.

Точно так же Абрахама Маслоу привело к трансперсональным идеям изучение иерархии потребностей человека в реальных ситуациях обыденной жизни и психотерапии, показавшее, что высшие ступени этой иерархии выходят за рамки жизненных потребностей отдельной личности, а Станислава Грофа — исследование психоделического опыта и его преобразующего влияния на систему ценностей человека, пережившего такой опыт. Вряд ли за их стремлением доказать научную обоснованность и достоверность своих данных и создать концептуальную систему, в которой они находят рациональное объяснение, изначально стояло желание придать или вернуть законный эпистемологический статус абстрактной «духовности». Тем не менее, это единственное оправдание, которое автор находит для всей истории трансперсонального движения, утверждая, что в наши дни все его основополагающие идеи стали излишними и даже вредными.