Новый взгляд на трансперсональную теорию: человеческая духовность с точки зрения соучастия

Под духовным нарциссизмом я подразумеваю ряд взаимосвязанных искажений духовного пути — раздувание эго (возвеличивание эго, питаемое духовными энергиями), поглощённость собой (чрезмерная озабоченность своими духовными достижениями и духовным статусом) и духовный материализм (направление духовности на укрепление эгоистического образа жизни). Как мне представляется, общую черту всех этих искажений составляет то, что я называю духовным нарциссизмом (то есть неподобающим использованием духовных практик, энергий, и переживаний для поддержки эгоических способов бытия). К основным симптомам духовного нарциссизма, в частности, относятся слабое чувство собственной полномочности и значимости; озабоченность своим сравнительным духовным статусом; постоянные и многословные разговоры о своих духовных переживаниях и достижениях; сильная потребность в похвалах и прославлении; увлечённость чувством своей особой роли или избранности для какой‑то выдающейся духовной цели либо ощущением особого отношения со стороны духовных учителей; крайняя идеализация или демонизация духовных учителей; серьёзные затруднения в работе с авторитетными фигурами; и, наконец, преувеличенная чувствительность и оборонительная позиция по отношению к любой критике (см. Almaas, 1996).

Феномен духовного нарциссизма подробно документирован в мировой религиозной литературе и неизменно считается одной из самых серьёзных опасностей духовного пути. Одно из самых ясных описаний этой опасности принадлежит Чогьяму Трунгпа (Trungpa, 1987), который предложил термин «духовный материализм» для обозначения «эгоцентрической разновидности духовности, [в которой] мы можем обманывать самих себя, думая, что духовно развиваемся, в то время как в действительности используем духовные техники для укрепления своего эгоцентризма» (стр. 3). Трунгпа указывает, что обучаясь новому языку и новым правилам духовной «игры», мы можем становиться привязанными к этим идеалам и использовать для укрепления своего эго и нового образа себя, а не как эффективные средства на пути к освобождению. Помимо традиционных описаний, ряд современных авторов также подробно обсуждали нарциссические страдания эго в поисках духовного постижения (см. Almaas, 1996; Caplan, 1999; Evans, 1993; Wilber, 1986) (20).

Короче говоря, нарциссизм можно считать диаметрально противоположным духовности. И традиционные, и современные авторы сходятся в том, что чем больше мы соучаствуем в Духе, тем в большей степени отходим от эгоистичных способов бытия. И наоборот, чем больше озабочены собственным удовлетворением и собственным величием, тем больше отчуждаем себя от Духа (21).

На мой взгляд, есть две основных причины, по которым субъективно-опытная точка зрения способствует различным формам духовного нарциссизма. Во-первых, её внутрисубъективный редукционизм открывает путь для эгоического присвоения духовных феноменов, поскольку она ограничивает духовность той самой сферой, где эго считает себя сувереном и постоянно борется за господство — сферой внутреннего опыта. Как отмечает Уилбер (1996а), исключительное субъективно-опытное понимание делает человека склонным к нарциссическому восприятию духовных прозрений:

Многие люди интерпретируют эти духовные переживания, в основном, с точки зрения только Верхнего Левого сектора — они воспринимают переживания в терминах высшей Самости, высшего сознания, или архетипических форм, как правило, полностью игнорируя культурные, социальные и поведенческие составляющие. Поэтому их прозрения увечны в плане соотнесения этой более высокой Самости с другими секторами, которые все совершенно нарциссически интерпретируются как простые дополнения к их Самости. Эта интерпретация с точки зрения только Самости в изобилии встречается в движении Нового Века (стр. 103).