Новый взгляд на трансперсональную теорию: человеческая духовность с точки зрения соучастия

Перситуативный фактор относится к историческим корням трансперсонального движения. Как я говорил в главе 2, перенниалистские тенденции в трансперсональной психологии можно проследить к самому месту зарождения трансперсональной ориентации — основополагающей работе Маслоу по самоактуализации и пиковым переживаниям. Маслоу (Maslow, 1970) приравнивал пиковые переживания к тому, что он называл «опытом сути религии» (то есть сущностным, необходимым и фундаментальным трансцендентным опытом, который, как он считал, можно обнаружить в основе всех религиозных традиций). Самый ясный перенниалистский манифест Маслоу содержится в третьей главе его книги «Религии, ценности и пиковые переживания», соответствующим образом озаглавленной «“Сущностно-релизиозный”, или “трансцендентный” опыт» [“Core-Religious”, or “Transcendent” Experience]. В этом влиятельном эссе он пишет: «В той мере, в какой все мистические или пиковые переживания одинаковы по своей сути и всегда были одинаковыми, все религии всегда были и остаются по своей сути одними и теми же». И он прибавляет: «Этот сокровенный религиозный опыт [пиковое переживание] является общим для всех религий, включая и атеистические, вроде буддизма, даосизма, гуманизма или конфуцианства». Таким образом, в воззрениях Маслоу на природу пиковых переживаний мы находим не только семена субъективно-опытной точки зрения, но и истоки продолжающейся взаимосвязи между трансперсональной теорией и перенниалистским пониманием духовности. Трансперсональная теория рождалась в перенниалистском мире.

Вторая причина перенниалистских предпочтений в трансперсональных исследованиях связана с сильным влиянием идей Уилбера в трансперсональных кругах (см., например, Rothberg & Kelly, 1998; Rowan, 1993; Walsh & Vaughan, 1994). Как мы уже видели, для Уилбера (Wilber, 1994) «цель трансперсональной психологии состоит в том… чтобы дать психологическую интерпретацию вечной философии и Великой Цепи Бытия, полностью обновлённую и основанную на современных исследованиях и научных достижениях». Воздействие идей Уилбера на трансперсональные исследования общеизвестно и не нуждается в дополнительном подтверждении. Достаточно упомянуть недавний пример — три номера журнала «Ревижн», одного из самых важных форумов трансперсональной области, были полностью посвящены обсуждению его последней работы (обзор этого обсуждения см. Rothberg & Kelly, 1998). Предложенная Уилбером современная формулировка представлений вечной философии является широкой и логически неотразимой, и потому неудивительно, что он приобрёл много последователей в трансперсональных кругах.

Третьим фактором, на мой взгляд, следует считать довольно обособленный характер, который до последнего времени носило развитие трансперсональной области. Безусловно, многие трансперсоналисты вели диалог (а порой и горячие споры) с другими психологическими школами, а также более или менее детально изучали некоторые западные, восточные и туземные духовные традиции. Однако в целом представители трансперсонального направления, как правило, упускали из вида важные достижения в таких смежных областях, как сравнительный мистицизм, межкультурная философия религии, герменевтика Востока-Запада или межрелигиозный диалог, которые все начинались с универсалистских предпосылок и стремлений, но постепенно переходили к более диалогическим, герменевтическим и плюралистическим подходам (см., например, Byrne, 1995; Clarke, 1997; Dean, 1995; Deutsch, 1991; Heim, 1995; Knitter, 1985; Min, 1997; Vroom, 1989; Wiggins, 1996). Следующее высказывание Ниттера иллюстрирует растущее осознание множественности духовных миров, выявляющейся в современном межрелигиозном диалоге: