Новый взгляд на трансперсональную теорию: человеческая духовность с точки зрения соучастия

Контекстуалистские авторы, со своей стороны, используют для защиты своей позиции одну или несколько из следующих линий аргументации. Во-первых, они предлагают подробные текстуальные и исторические свидетельства, которые показывают радикальную зависимость мистических практик и целей от контекста и обусловленные этим феноменологические различия между мистическими переживаниями (Fenton, 1995; Gimello, 1978, 1983; Hollenback, 1996; Katz, 1978b). Главная цель этих анализов заключается в том, чтобы показать, как мистический опыт и то, что в нем переживается, постепенно формируются и конституируются приверженностью к тем или иным доктринам и практикам (напр., Klein, 1986). Во-вторых, они описывают мистический путь как процесс реконструкции, направленный на обусловливание когнитивных структур и концептуальных схем, позволяющих мистикам воспринимать себя и мир согласно их доктринальным убеждениям (Gimello, 1978; Katz, 1978 b). В-третьих, контекстуалисты считают, что между опытом и интерпретацией существует неизбежное взаимное отношение, в силу которого «любой опыт становится интерпретированным опытом, в то время как любая интерпретация опосредуется опытом» (Dupre, 1996). Никакой опыт не происходит без своей интерпретации, и потому инструменты для понимания смысла духовного опыта всегда происходят из какой‑то внешней (обычно, доктринальной) системы, и мистицизм, в этом отношении, не находится в привилегированном эпистемологическом положении (R. H. Jones, 1993; Moore, 1978; Proudfoot, 1985). В-четвёртых, они ставят под сомнение существование «переживаний чистого сознания» и утверждают, что даже если такие бессодержательные состояния существуют, они могут быть не связаны с познанием какой‑либо предельной или божественной реальности (Bagger, 1991; R. H. Johnes, 1993)[59]. Наконец, многие авторы контекстуалистской ориентации обвиняют программу перенниализма в эссенциализме, в том, что она носит идеологический, авторитарный и патриархальный характер и оставляет без внимания духовность женщин, коренных народностей и других маргинальных групп (Heron, 1998; Jantzen. 1994; Raphael, 1994; Wright, 1995).

Здесь не место оценивать значимость каждого из этих доводов. Применительно к нашим теперешним целям я бы предпочёл сказать, что как перенниализм, так и контекстуализм основываются на взаимосвязанных онтологических и эпистемологических допущениях, выявление и критика которых могут открыть выход из тупика, характеризующего этот современный спор.

   ​ За пределами перенниализма и контекстуализма

Ранее (в главе 4) я уже достаточно подробно обсуждал проблемы вечной философии, однако гораздо меньше касался проблем контекстуализма — постсовременного оппонента перенниализма. Это обусловлено тем, что именно перенниализм, а не контекстуализм был основополагающей схемой трансперсональной теории. Хотя эти два подхода нередко считаются противоположными альтернативами, я теперь хочу доказать, что в действительности и перенниализм, и контекстуализм сформированы набором взаимодополнительных эпистемологических предпосылок. Давайте вкратце рассмотрим природу этих допущений.

Картезианские корпи перенниализма

Мы уже видели, как перенниализм соглашается с объективистской моделью знания и реальности. Перенниалисты, как правило, допускают, что существует изначально данная высшая духовная реальность, которую могут объективно познавать мистики всех традиций. Следствием этого допущения является убеждение в том, что эта высшая духовная реальность обладает определёнными изначально данными характеристиками (например, недвойственной, монистической, безличной и т. д. природой), которые не зависят о соучастия в ней человека. Поскольку среди мистиков практически не существует общего мнения в отношении таких атрибутов (за исключением, пожалуй, её довольно смутно ощущаемой изначально доброжелательной природы), сторонники вечной философии пытаются сохранить единство мистицизма, прибегая к перспективистской, иерархической и/или структуралистской точкам зрения.

Однако общий для всех этих подходов серьёзный недостаток заключается в том, что они привносят в духовные реальности пресловутый Миф Данности эмпирической науки и вместе с ним большинство его непреодолимых проблем (8). В истории западной философии тезис данности формулировался различными способами, например в терминах «чувственных данных», «объектов мира» или «непосредственного опыта» (9). В контексте нашего обсуждения я подразумеваю под Мифом Данности следующие два взаимосвязанных положения: 1) Мир обладает изначально данными характеристиками, не зависящими от любого познания (онтологическое положение); и 2) человеческое знание получает подтверждение путём сопоставления своих утверждений с этим изначально данным миром (эпистемологическое положение).