Ноздря в ноздрю

—  Потому что играют его два человека, один — на скрипке, второй — на альте. А так получится, словно говорят двое, но ты слышишь только одного. Полностью понять смысл не удастся.

—  Музыка всегда имеет смысл? — спросил я.

—   Несомненно. Сыграть музыкальное произве­дение — все равно что рассказать историю, исполь­зуя ноты и созвучия вместо букв и слов. Музыка мо­жет разбудить страсть, а симфонии вызывают у слу­шателя весь спектр эмоций — от предчувствия дурного, грусти и меланхолии вначале до веселья и радости в кульминационном моменте.

Я не стал бы утверждать, что мой обед может рассказать историю, но надеялся, что он хотя бы на короткое время доставит удовольствие вкусовым со­сочкам.

Я отбил мясо, порезал его на полоски, прежде чем подсушил и чуть поджарил на горячей сковоро­де. Потом поджарил нарезанный лук и грибы, пока они не стали мягкими, вместе с мукой добавил их к мясу. Налил в смесь коньяка и, к ужасу Каролины, поджег.

— Ты сожжешь весь этот чертов дом! — восклик­нула Каролина, когда языки пламени поднялись к потолку, и я рассмеялся.

Немного сметаны, чуточку лимонного сока, по­сыпал все красным перцем. Еще раньше взял боль­шую картофелину и натер ее на крупной терке, по­лучил длинные полоски, которые и зажарил в масле, пока мясо тушилось на медленном огне.

—  Я думала, бефстроганов подают с рисом. — Каролина пристально следила за моими манипуля­циями. — И я не ожидала, что шеф-повар будет жа­рить картофель в масле.

—  Я постоянно это делаю, — ответил я. — Знаю, многие считают, что жареное вредит здоровью, но вкус-то отличный, и никакого вреда не будет, если использовать качественное масло и есть в меру. Я уж точно не пускаю в ход свиной жир, как делали рань­ше. — Я достал сеточку с картофельными полосками из кипящего масла. — В России бефстроганов тра­диционно подают с жареным картофелем, хотя мно­гие используют на гарнир рис.

Мы сели на диван в гостиной и принялись есть с подносов, которые стояли у нас на коленях.

—   Неплохо, — похвалила мои труды Кароли­на. — А почему это блюдо называется «бефстрога­нов»?

—   Полагаю, в честь русского, который его изо­брел.

—   Еще один русский. Вот почему сегодня ты ос­тановил свой выбор на этом блюде?

—  Если только подсознательно.

—   Пальчики оближешь. — Она отправила в рот очередную порцию. — А с чего такой характерный привкус? — спросила с полным ртом.

—  Сметана и красный перец. — Я рассмеялся. — Это блюдо давно уже имеется в ресторанных меню, но, к сожалению, в последнее время его делают без мяса, называют «грибстроганов» и подают вегетари­анцам.

—  Таким, как Комаровы.

—  Именно. Таким, как Комаровы.

* * *

Утро понедельника очень уж разительно отлича­лось от воскресного вечера.

Каролине не терпелось уехать в аэропорт и уле­теть в Чикаго, на встречу с оркестром. Она то и дело смотрела на часы и жаловалась, как медленно ползет время, оставшееся до приезда заказанного ею такси.

Мне, наоборот, не нравилось, что часы пролета­ют, как минуты. Меня мутило при мысли о гряду­щем расставании, но при этом я делал вид, что раз­деляю ее радость, вызванную отъездом.

В аэропорт мы прибыли более чем за два часа до отлета, и она без проблем прошла регистрацию.

—  Мне дали место в бизнес-классе, — радостно возвестила она, прижимая к груди футляр с альтом.

—  Должно быть, ты обворожила регистратора.

—  Это была женщина. — И она ткнула меня лок­тем в ребра.

Мы сели на высокие стулья и выпили кофе. Оба чувствовали себя неловко. Мне хотелось быть с ней до самого последнего момента, ей не терпелось по­пасть в посадочную галерею, словно она боялась, что самолет улетит раньше. Ни один из нас не ре­шился озвучить свои желания, хотя и Каролина, и я прекрасно понимали, что к чему.

—  Хочешь еще кофе? — спросила Каролина.

—   Нет, благодарю. Думаю, тебе пора идти, на случай, если очереди к сотрудникам службы безо­пасности окажутся слишком длинными. — Я не хо­тел, чтобы она уходила. Предпочел бы, чтобы она навсегда оставалась со мной.

—   Посижу еще немного, — ответила она, но я понимал, что сидеть ей не хочется. Она лишь стара­лась доставить мне удовольствие.

—   Нет, ты иди, а я успею на ближайший поезд до Лондона, а потом вернусь в Ньюмаркет.

—  Наверное, ты прав. — В голосе слышалось об­легчение.

Я махал ей рукой, пока она и альт не скрылись из виду. Постоял на случай, что они могут вернуть­ся, что им может что-то понадобиться. Разумеется, они не вернулись.

«Как такое возможно? — думал я. — Она совсем близко от меня, за одной или двумя дверями, и при этом так бесконечно далеко?» Я даже затеял раз­говор со своей дорожной сумкой. «Как могла она уехать без меня?» — спросил я. Сумка не ответила. Я подумал о паспорте, который лежал в боковом кармане. Почему бы мне не слетать в Чикаго? Мое прибытие порадует Каролину или вызовет у нее раз­дражение? Что скажет Карл, если я еще неделю не появлюсь в «Торбе»?

—     Давай без глупостей, — сказал я сумке, и лю­ди, которые находились неподалеку, как-то странно на меня посмотрели.