Ныряя в синеву небес, не забудь расправить крылья

– Госпожа, не ругайте его! Они обижали меня и били, а старший брат защитил, – дрожащим голосом произнесла она, вставая перед ним.

Тан Цзэмин едва улыбнулся уголком губ.

– Мелкая паршивка!.. Все беды в нашем доме только из-за тебя, – с перекошенным от злости лицом тихо зашипела женщина, чтобы гости за ее спиной не слышали.

– Госпожа, – к ним подбежала Ма Цайтянь, низко кланяясь, – простите эту недостойную женщину за то, что плохо воспитала свою дочь, – залепетала она.

– Потаскуха, – выплюнула мать старшего мальчика, глядя на нее сверху вниз.

Ма Цайтянь склонилась еще ниже, не смея поднять головы.

Тан Цзэмин смотрел на ее лицо, на котором не было ни гнева, ни слез, ни обиды, словно она уже привыкла к подобному обращению. Мальчик иногда встречал таких людей в городе – презренных, которые полностью осознавали свое низкое положение и не пытались давать отпор. Таким был и он когда-то: смиренно принимал все оскорбления и побои, но только потому, что не знал иной жизни, которую позже ему показал Лю Синь.

Женщина сказала еще много обидных слов, порицая мать и дочь, после чего переключилась на Тан Цзэмина, понося его на чем свет стоит и глядя на него свысока.

– Лицо моего прекрасного сына изуродовано по твоей милости! Разве так ведут себя воспитанные господа? – громко спросила она так, чтобы все слышали.

Тан Цзэмин, который изначально не обращал на нее внимания, все же спросил в ответ:

– А разве молодые господа набрасываются на маленьких девочек? Меня учили другому. – Он указал в сторону Ма Жуши, чье некогда красивое платье теперь было изодрано и запачкано.

Народ громко зашептался за спиной старшей женщины, неодобрительно качая в их с сыном сторону головами. Заводила смотрел в пол, поджав губы от злости, и цеплялся за рукав матери. Пятеро остальных крутились рядом со своими родительницами, жалобно потирая ушибленные места. Женщина перевела взгляд на Ма Цайтянь, угрожающе подняв брови, на что та сразу же пригнулась еще ниже, пряча дочь за спину.

– Простите, госпожа, дочь этой недостойной начала первой. Вина полностью на этой ничтожной женщине. Она готова принять любое наказание.

Тан Цзэмин посмотрел на толпу, которая продолжала перешептываться и обсуждать увиденное, занимая разные стороны конфликта. Поиски его ифу грозили затянуться из-за этой ситуации. Тан Цзэмин досадливо поджал губы, пропуская слова окруживших его женщин мимо ушей.

– Что здесь происходит? – громкий голос эхом отразился от стен, разносясь по холлу. В зал с другого входа зашел Дун Чжунши.

Услышав от одной из жен объяснение, он одернул рукава и со спокойной улыбкой повернулся к гостям:

– Дети иногда ссорятся, тут уж ничего не поделаешь. Кто из нас не дрался в свое время, правда?

Со всех сторон послышались смешки, кто-то тут же начал делиться случаями из своего детства, разряжая обстановку.

– Прошу всех дорогих гостей вернуться в главный зал, впереди нас ожидает еще множество представлений, – улыбнулся Дун Чжунши и указал в сторону зала, демонстрируя положенное хозяину вечера гостеприимство.

Толпа радостно загудела и двинулась к выходу. В зале остались несколько женщин в серебристых одеждах, которые охали вокруг сыновей.

Тан Цзэмин испустил радостный вздох, завидев в толпе пробирающегося к нему Лю Синя.

Народ уже вышел и двери закрылись, когда юноша, еще не успев дойти до мальчика, но уже отчасти поняв, что же произошло, услышал хлесткий звук удара.

Лю Синь почувствовал, как что-то взъярилось внутри и заклокотало, отдаваясь в затылке. Ускорив шаг, он подался чуть в сторону, пытаясь разглядеть сцену за широкой спиной главы гильдии.

Дун Чжунши возвышался над старшим мальчиком и, вновь замахнувшись, отвесил ему новую пощечину. Тот стоял, не смея пошевелиться и заливаясь стыдливым алым цветом.

– Муж мой! – воскликнула мать зачинщика.

Глава гильдии смотрел на своего отпрыска сверху вниз, презрительно поджав губы.

– Позор на мою голову, что я воспитал такого недостойного сына, как ты.

Дун Чжунши перевел взгляд на Ма Цайтянь и Ма Жуши. Несколько долгих мгновений он смотрел на них, после чего тряхнул рукавами и вновь повернулся к мальчикам и их матерям:

– Я запрещаю тебе и твоим братьям возвращаться на праздник, – с этими словами он удалился, не заметив за своей спиной Лю Синя.

Женщины тут же принялись перешептываться, спешно уводя сыновей и зло поглядывая в сторону четверых оставшихся в зале.

– Цзэмин. – Лю Синь подошел ближе. Не подметив на мальчике ни следа удара, он осмотрел его на удивление чистую одежду, хотя одеяния задир были безвозвратно испорчены.

Поборов в себе желание вскинуть руки в победном жесте, Лю Синь сухо кивнул и перевел взгляд на женщину и девочку.