Ныряя в синеву небес, не забудь расправить крылья

Подойдя к Го Тайцюну и не обращая внимания на ворчание за спиной, юноша всучил ему коробки со сладостями.

– Эй, ты, хлыщ с зонтиком, – угрожающе пробасили позади Лю Синя.

Юноша развернулся полубоком, глядя на толпу стражников в нескольких чажанах от себя, которые, кажется, только и ждали очередное свежее мясо, как стая голодных псов.

– Тебя уважению научить? – выступил один, перехватывая свое копье.

Лю Синь поднял руку и, выставив средний палец, медленно потер им свой висок:

– Сам как-нибудь справлюсь. Благодарю за заботу, господа.

Трое воинов, вспыхнув, тотчас устремились к нему, но их быстро перехватили сослуживцы.

– Это какой-то очень знатный воин. Посмотрите на его меч!

Лю Синь чуть нахмурился и окинул взглядом свои висящие на поясе ножны. Приподняв бровь, он усмехнулся и, подхватив Го Тайцюна под руку, повел его внутрь.

– Все еще хочешь примкнуть к ним? – спросил юноша.

Го Тайцюн растерянно оглянулся несколько раз и непонимающе уставился на друга:

– Я просто хочу быть полезным городу!

– Что там с теми техниками, которые ты записывал? Я оставил тебе и несколько своих записей.

Го Тайцюн тут же помрачнел:

– Все сгорело вместе с домом.

Лю Синь понимающе кивнул и прошел через зал, где уже бесновалась толпа. В углу все так же сидела главнокомандующая. К вину она вновь не прикоснулась, однако бросила на проходящего мимо юношу заинтересованный взгляд из-под капюшона.

На следующий день, придя домой к Сяо Вэню вместе с Тан Цзэмином, Лю Синь сразу же наткнулся на лениво развалившихся в гостиной Ван Цзяня и Пэй Сунлиня. Мужчины спорили о правдивости легенд, что ходили в их родных землях.

– Говорю тебе, Паньгу[51] зародился в курином яйце! – цыкнул Пэй Сунлинь, закидывая в рот орех и глядя в потолок.

– Да в каком курином-то, если в драконьем! – возмутился Ван Цзянь, кидая в оппонента маленькую подушку, которую выдернул из-под головы.

Тоже знающий эту легенду Лю Синь улыбнулся. Тан Цзэмин тихо прикрыл дверь, после чего снял с плеч ифу белый плащ и забрал зонтик, тут же уносясь на кухню, чтобы подогреть чай.

Оправив подол халата, Лю Синь прошел в зал:

– Если Паньгу был первым человеком, то когда он пробудился ото сна восемнадцать тысяч лет спустя, откуда же взялся топор, с помощью которого он создал мир?

Ван Цзянь и Пэй Сунлинь тут же вскинули головы, услышав голос Лю Синя, и мигом поднялись со своих мест.

– Т… топор? – нахмурился Пэй Сунлинь.

– Ага, – посмотрел на него тихо посмеивающийся Лю Синь. – Кто его выковал?

Оба северянина задумались. Юноша прошел мимо, слыша, как они снова начали собачиться друг с другом, перебирая теории и оставив в покое природу яйца.

Тан Цзэмин, усмехнувшись, пошел вслед за Лю Синем, но чуть не запнулся о груду коробок и свертков, которыми была завалена мастерская.

Сяо Вэнь вынырнул из этой кучи и с радостной улыбкой поприветствовал:

– О, вы пришли!

Стоя на пороге, Лю Синь перевел на лекаря вопросительный взгляд.

– Это всё подарки, – закатил глаза Сяо Вэнь, вновь ныряя в груду коробок. – У меня не нашлось времени их разобрать. Пока мы были на Севере, наши благодарные клиенты оставляли их на заднем дворе. Так что пока настаивается очередная вытяжка, я решил тут… – лекарь упер руки в бока, растерянно оглядываясь по сторонам, – прибраться.

Лю Синь еще с минуту посмотрел на этот бедлам, после чего закатал рукава и прошел внутрь.

Тан Цзэмин, которому не нашлось места в заваленной мастерской, уселся в главном зале с остальными мужчинами, греясь у камина.

Спустившийся мрачный Гу Юшэн, от которого сильно разило выпивкой, рухнул на софу и, потирая висок, поставил перед собой кувшин вишневого вина.

Тан Цзэмин повел носом и посмотрел на чарки, от которых исходил приятный аромат.

Вспомнив, как ифу любил вечерами сидеть в зале их дома и читать под треск камина, попивая белое грушевое вино, Тан Цзэмин внезапно ощутил желание попробовать этот напиток и понять его прелесть.

О книгах он даже не вспомнил.

Тан Цзэмин любил рассказы Лю Синя, однако сам никогда не читал легенд или повестей, предпочитая биографические записи или трактаты об отношениях знаменитых и выдающихся людей прошлых столетий, как они вели войны и сражались за свои права. Наверняка Лю Синю это показалось бы жутко скучным, поэтому Тан Цзэмин никогда не поднимал с ним тему чтения.

Посмотрев на сидящего рядом Цзина, который уснул под бубнеж двух северян, мальчик потянулся к его так и не тронутой чарке с вином, но почти сразу же получил шлепок по руке.

– Рановато тебе пить, малец, – усмехнулся Гу Юшэн.

Тан Цзэмин прищурился и сложил руки на груди:

– Мне уже тринадцать.

– Тебе еще тринадцать.

Гу Юшэн осекся и нахмурил брови, о чем-то задумавшись.

Не став больше тянуться за вином, Тан Цзэмин поднял с пола большую зеленую черепаху, которую они принесли с собой, и направился к лошадям на задний двор. Байлинь, у которого только что отобрали друга, тут же поскакал следом.