Ныряя в синеву небес, не забудь расправить крылья

Он весь день ловил себя на мыслях о том, что пора уезжать отсюда как можно дальше. Догадка, поразившая его этим утром, все значительно усложняла. Он винил себя за глупость и слепоту, не позволившие ему вовремя распознать в окружающих его людях, кем они являлись на самом деле. И хотя ему искренне нравились его спутники, это ничего не меняло: Лю Синь не собирался отступать от своего первоначального плана. Ему и Тан Цзэмину нужно уйти. Необходимо не допустить грядущих последствий, которые могут спровоцировать их, останься они рядом с тремя великими генералами.

На душе было горько и тяжело. К этому времени Лю Синь уже привязался к этим людям, и одна только мысль о том, что им придется покинуть их, отдавалась под ребрами ноющим чувством тоски. Но выхода не было.

«Знает ли Гу Юшэн, кем на самом деле является этот мальчик?»

Задумавшись, Лю Синь никак не мог вспомнить, проявлял ли генерал трепетную заботу хоть раз по отношению к Тан Цзэмину. Он всегда держался с ним несколько отстраненно. Если бы генерал знал, что это сын его погибшего друга, стал бы относиться к нему с такой прохладой? Не то чтобы Гу Юшэн был человеком, запросто проявлявшим свои эмоции, заботу и сострадание, но сам факт, что он держится поодаль и не проявляет интереса к Тан Цзэмину, наводил Лю Синя на мысли: генерал просто не знает, что за мальчик находится рядом с ними.

Нахмурившись и вспоминая, когда именно Тан Цзэмин под руководством своих наставников двинется на путь, приведший в итоге весь мир к разрушению, Лю Синь сделал вывод: это произойдет не раньше его совершеннолетия, по достижении двадцати лет, судя по описанию и возможностям молодого мужчины, изложенным в книге.

«Значит, время еще есть?» – с надеждой спросил Лю Синь сам себя, даже не пытаясь оправдаться. Он и в самом деле не хотел уходить. Ему нравилась компания этих людей. И даже обычно молчаливый Цзин вызывал в нем приятельские чувства. Как бы ни старался злиться Лю Синь еще утром, все было по определению тщетно.

«Один год. Всего только год, и на этом все», – решил Лю Синь, подумав, что ни к чему дальше оправдываться и метаться. Сейчас им с Тан Цзэмином ничего не угрожает, к тому же у него недостаточно денег, а Сяо Вэнь обещал научить его целительству и созданию снадобий, что было особо важно для этого мира. Сяо Вэнь лучший. Где еще он найдет такого наставника и обучится необходимым знаниям?

Приняв решение и облегченно вздохнув, Лю Синь с улыбкой на лице зашел в комнату. Тан Цзэмин, увидев его, мигом встал с постели, заложив руку за спину и что-то пряча.

– Цзэмин, – вскинул брови Лю Синь на действия мальчика, подходя ближе.

Тан Цзэмин шагнул навстречу и, подняв на него большие глаза, в следующий миг неловко отвел их в сторону.

Немного поправив высокий хвост Тан Цзэмина, Лю Синь оглядел его с головы до ног, подмечая, как стремительно этот мальчик, которого он подобрал едва живого в драном халате на улице, с каждым днем расцветает, все больше походя на молодого господина знатного рода, коим он и являлся. Черты его лица уже начали заостряться, формируя высокие скулы и длинный разрез глаз, которые все ярче сияли день ото дня. Тан Цзэмин был подобен цветку, которому нужны особый уход и солнце. Если в то время в Цайцюнь он лишь понемногу приходил в себя, то сейчас, оказавшись в мирной, комфортной жизни, пылал всем своим существом, что сквозило в каждом его движении. Он постепенно раскрывался, все чаще заводя разговоры первым, и не шарахался от других людей, как прежде.

Улыбнувшись своим мыслям, Лю Синь протянул ладонь к Тан Цзэмину, который все так же стоял, заложив руки за спину.

– Дай мне руки, я проверю наручи. Гу Юшэн мог слишком туго затянуть их.

Кончики ушей Тан Цзэмина вдруг покрылись небольшим румянцем. Моргнув пару раз, он отвел взгляд в сторону.

– Что там у тебя? – попытался заглянуть за его спину Лю Синь, догадавшись, что тот что-то прячет.

Тан Цзэмин замешкался на мгновение, но уже в следующий миг вытянул руку, на которой лежала потрясающей красоты заколка из белого теплого нефрита, испещренная серебром и каменьями.

Лю Синь замер, переводя взгляд с украшения на мальчика и обратно.

– Что это?..

– Подарок. Сегодня же праздник, – смущенно сказал Тан Цзэмин, внимательно следя за реакцией Лю Синя.

Лишь одно слово «подарок» заставило воздух в груди юноши замереть. Продолжая стоять напротив Тан Цзэмина и смотреть на вещицу в его руках, он думал о том, чтобы отвесить себе оплеуху прямо сейчас. Стыд волной прошелся по всему телу.

Он ничего не купил.

Даже мальчик удосужился приготовить прекрасный подарок, на который Лю Синь таращился сейчас во все глаза, не в силах их отвести. Он попросту замотался и забыл, что следует подготовить хоть что-нибудь для Тан Цзэмина. И пусть на Цисицзе принято дарить подарки близким по духу и сердцу, каждый праздник – это в первую очередь внимание, а уж во вторую смысл самого торжества.

Какой же это…

«Позор», – услужливо подсказал разум, с которым Лю Синь сейчас был полностью солидарен.

– Тебе… не нравится? – неуверенно спросил Тан Цзэмин, увидев на лице юноши тень.