o 0a115616b968c99b

раввином, он будет лечить людей. У маминой старшей сестры, приемной, она умерла уже,

есть дочка, ее Мирьям зовут, как маму, и она вышла замуж за гера…»

-Кто такой гер? – перебила ее Мария.

-Это кто не был евреем, а стал им, - объяснила девушка.

-Так разве можно? – удивился ребенок.

-Можно, конечно, - Элишева выпятила губу. «Только тяжело, долго учиться надо. Дядя

Иосиф четыре года учился, на Святой Земле. Так вот, он врач, очень хороший, он, когда был

на Святой Земле, ездил в Каир и там лечил женщин в гареме у местного паши».

-Я слышала про гарем, - сказала задумчиво Мария. «Когда мы были в Львове, там нищие

рассказывали, что в Стамбуле такое есть. У вас, ну, у евреев – тоже гаремы?».

-Еще чего, - Элишева вздернула нос. «И сказал Господь Бог: не хорошо быть человеку

одному; сотворим ему помощника, соответственного ему. Это жена, ну, помощник. Одна

жена, на всю жизнь, - со значением прибавила девушка.

Мария взяла стопку белья и вдруг насторожилась: «В ворота стучат!».

-Забирайте пани Эльжбету, и быстро в дом! – приказала Мирьям, поправив завязанный

тюрбаном на голове платок, и вытерев руки о передник.

Она посмотрела в прорезь, и, прикоснувшись к мезузе, распахнула створку. «По

распоряжению его высокопреосвященства архиепископа Кракова, - сказал маленький,

толстенький священник, помахав какой-то бумагой. Второй, повыше, стоявший сзади, хмуро

добавил: «Блаженная пани Эльжбета, что находится у вас в доме, должна быть

препровождена в монастырь святых сестер-клариссинок, вместе с ребенком, что именует

себя ее дочерью».

Мирьям посмотрела на толпу – у многих в руках были распятия, женщины укачивали

хныкающих детей, и, выхватив из руки священника бумагу, бросила ему: «Соберется и

пойдет».

Она захлопнула ворота, и, тяжело дыша, прислонившись к ним спиной, сказала себе: «Все

будет хорошо». Ребенок заворочался, и Мирьям вдруг улыбнулась, положив ладонь на

живот: «Мальчик, да? Ну, я и не сомневалась». Она глубоко вздохнула и прошла в дом.

В столовой пахло пряностями. Мария взяла имбирное печенье, и, надкусив, зажмурившись,

сказала: «Очень вкусно. А можно мешочек взять ну, с собой?»

-Я вам положила, - тихо ответила Мирьям, и, взяв руку пани Эльжбеты, сказала: «Вы ничего

не бойтесь, милая, пожалуйста».

-Она выйдет за ворота, скажет им, чтобы шли к Мариацкому костелу, - прервала ее Мария.

«Они пойдут, а мы потом отправимся к этому вашему раву Шмуэлю».

-Да, - Мирьям тяжело вздохнула. «Он вас вечером переведет через мост, на ту сторону реки,

мы же на острове, - зачем-то добавила она. «Оттуда обозы идут, на Москву».

Девчонка слезла с кресла, и, подойдя к Мирьям, посмотрев в темно-серые, наполненные

слезами глаза, сказала: «Вы не волнуйтесь только, пожалуйста, я за ним присмотрю.

Довезет нас до отца моего, и вернется».

Мирьям поцеловала рыже-каштановые волосы и застыла, прижимая ребенка к себе.

Рав Хаим взглянул на старшего сына, и вдруг, закрыв дверь кабинета, потянувшись, достал

из поставца бутылку водки и два серебряных стаканчика.

-Папа! – потрясенно сказал Элияху. «Зачем?»

-Так, - рав Хаим смутился, - ты же взрослый мальчик. Это я для посетителей держу, сам

знаешь, - мужчина развел руками, - иногда они волнуются, помогает. На донышке, - он

протянул сыну стакан.

Элияху понюхал, поморщился, и, пробормотав благословение – выпил. «Ну и гадость, -

сказал подросток.

-Да, да, - обрадовался рав Хаим, убирая стаканы. «Правильно, невкусная. Ну, ты все

помнишь, что я тебе говорил. Хлеб, - мужчина развел руками, - что уж делать, ешь, вряд ли

после Смоленска найдется кошерный. Молитвенник ты взял, но спрячь, никому не

показывай».

-Папа, - Элияху вдруг улыбнулся, и, наклонившись, - он был выше отца, поцеловал его в лоб,

- ты не волнуйся. Довезу их до Москвы и вернусь, вон, ты же сам слышал, что этому

Шуйскому недолго осталось, а потом у них наш Владислав, сын нашего Сигизмунда, царем

будет, это дело решенное.

Хаим посмотрел на светлые волосы подростка и чуть заметно вздохнул: «Ну, поднимись

наверх, с младшими попрощайся, пора уже».

Сын вдруг остановился на пороге, и, скрывая улыбку, сказал: «Вернусь, и поеду в

Амстердам, папа. А потом – в Падую».

-Поедешь, поедешь, - проворчал рав Хаим, провожая глазами высокую, широкоплечую

фигуру сына.

На дворе было тихо. Створка ворот заскрипела и Мария, всунувшись во двор, сказала: «Все

ушли, ну, туда, на Рыночную площадь. А вас не накажут за то, что мы сбежали?»

- А что нас наказывать? – удивился рав Хаим. «Вы ушли, а куда – мы не знаем. Не бойся».

Он подозвал к себе девочку, и, нагнувшись, поцеловав ее, велел: «Вы там осторожней».

Девчонка подышала ему в ухо и шепнула: «Спасибо вам, за все спасибо!».

-Пора, - Элияху взял ее за руку. «Помнишь, если что – я твой брат, старший». Мария кивнула

и, обратившись к матери, сказала: «Пойдем!»

Пани Эльжбета вдруг оторвалась от створки ворот и быстрым шагом подойдя к Мирьям,

положив ладонь на ее живот, сказала: «Еще трое. А потом – еще одна». Женщина склонила

голову, и, улыбнувшись, растерянно поводила пальцами в воздухе. Мария закатила глаза, и,

взяв ее за руку, - вывела из ворот.