o 0a115616b968c99b

Мэри посчитала на пальцах. «Ну, так в конце февраля родит, как раз перед тем, как мы в

море уйдем, - мелкие, белые зубы блеснули в улыбке.

-Думаешь? – Полли присела рядом с сестрой на обитую бархатом скамью.

-Это же Питер, - Мэри сняла корсет и грустно сказала: «Вставки, не вставки – все равно, как

не было там ничего, так и нет. Даже когда кормила, - она вздохнула и вдруг рассмеялась:

«Питер все тщательно делает, дорогая, - и контракты составляет, и кое-что другое – тоже, -

она подмигнула сестре.

Полли взяла серебряный гребень, и, распустив сколотые на затылке косы, расчесывая их,

невзначай спросила: «А Генри?»

-Мы не…, - Мэри вдруг покраснела.

-Рассказывай мне, - Полли взглянула на нее. «У тебя такой румянец был, как мы тем днем,

после брачной ночи, в кладовой столкнулись. Сияешь вся».

Мэри расхохоталась. «Мы ту ночь, как сюда приехали, вместе спали, матушка нам даже

завтрак оставила, а потом сказала, этак строго, - все, теперь только после свадьбы

увидитесь. Скучаю, - она выступила из упавших на ковер юбок и Полли, склонив набок

голову, сказала: «Хоть бы подкормить тебя, рожать ведь будешь».

-Ну, - Мэри аккуратно разложила платье на кровати, - не раньше, чем мы из плавания

вернемся. Потом оставлю Энни при дворе, а сама с Генри в Нортумберленд поеду, детей

растить. На, посмотри, - Мэри протянула руку. Полли полюбовалась изумрудом: «Это от

него?».

-От нее, - хмыкнула женщина. «Я же тут королеву Анну навещала, по старой памяти. Сидели,

вспоминали Эдинбург, как мы там охотились. Она сказала – для Энни место готово, так что

ее сразу в фрейлины возьмут».

Полли заплела косы, и, оправив свое платье алого шелка, помолчав, сказала: «Я тут Джону

кое с чем опять помогаю, ну так, по мелочи. Он, конечно, не хочет, чтобы я в Оксфордшир

уезжала, и папа – тоже».

-Джону, значит, - протянула сестра. «Ну-ну».

-По работе, - прервала ее Полли. «Но я и в усадьбе смогу этим заниматься, дело нехитрое».

-Езжай с нами в Нортумберленд после венчания, - вдруг предложила Мэри. «Ты же никогда

на севере не была, а там красиво. Дети едут, и ты тоже. Поохотимся, побродим там все

вместе. А? – она склонила голову набок.

-Ты мне так и не ответила, - рассмеялась Полли, - как Генри?

Мэри поманила ее к себе и что-то шепнула.

-Ах, вот как, - гранатовые, пухлые губы улыбнулись. «Неудивительно, что сияешь».

-Вот ты бы замуж вышла, - Мэри поцеловала смуглую щеку. «За Джона, например. Была бы

герцогиней».

-Мне вполне хватает того титула, что у меня сейчас есть, - Полли критически осмотрела

кружевной чепец, что лежал на туалетном столике орехового дерева и пробормотала: «И

почему вдовам нельзя венчаться с распущенными волосами?»

Мэри, надев бриджи, и льняную рубашку, провела рукой по своим белокурым, коротким

локонам, и ухмыльнулась: «Вряд ли я понравлюсь священнику без чепца, дорогая моя. Так

поедешь в Нортумберленд?»

-Поеду, конечно, - Полли обняла ее. «Буду ходить там унылой вдовой, и портить вам

медовый месяц. А потом вернусь, начну выращивать овощи и готовить с Мияко утку. Папе

очень нравится, я тебе дам рецепт».

Мэри потерлась щекой о плечо сестры и сказала: «Пошли, я тебе заметки свои покажу. В

Нортумберленде я их приведу в порядок, и отдам тому издателю, о котором твой папа

говорил. Понятное дело, под псевдонимом напечатают, ну, как Констанцу, с ее книгой по

оптике».

-Все-таки обидно, - Полли открыла дверь опочивальни. «Констанца все написала, ты – тоже,

еще и рисунки сделала, а имя свое вам на обложку все равно нельзя поставить».

-Не в наше время, - пожала стройными плечами Мэри. Она вдруг остановилась и

проговорила: «Так жалко Дэниела, Полли. Он ведь и не знает, что вдовцом остался. Думаю,

когда он приедет, он теперь и шагу никуда не сделает, с Тео будет».

-Если он приедет, - мрачно сказала сестра, закрывая дверь опочивальни.

-Я вернулась, и он – тоже вернется , я верю - твердо ответила Мэри, и стала подниматься

вверх по лестнице, в галереи.

В просторной, светлой мансарде под самой крышей дома приятно пахло свежим деревом и

чем-то еще, - горьковатым, волнующим.

В углу стоял большой, на дубовом постаменте глобус, стол у окна был завален тетрадями и,

- Генри пригляделся, - математическими таблицами. На свободном месте лежала большая

карта какой-то неизвестной земли.

На стене висели бронзовые инструменты, и Гудзон сразу узнал квадрант капитана Дэйвиса.

Открытые шкафы были забиты уложенными кое-как, потрепанными книгами. У огромного,

полукруглого окна был пристроена медная, большая труба на треноге.

Невысокая, изящная девушка в холщовом чепце, сидя на простом табурете, сосредоточенно

что-то шлифовала. Генри чуть покашлял, и она, распрямившись, встав, улыбаясь, протянула

ему маленькую руку.

-Леди Констанца Холланд, рада вас видеть, капитан. Добро пожаловать ко мне в

мастерскую.

У нее было смуглое, живое, некрасивое лицо, с большим носом и тонкими губами. Темные

глаза посмотрели на Гудзона, и Констанца, поймав его взгляд, сказала:

-Это телескоп. Ну, вы слышали, наверняка, голландцы уже подали две заявки на патент.

Липперсгей и Янсен, я с ними работала. Этот, - она нежно погладила трубу, - английский, мы