o 0a115616b968c99b

на Королевской Миле, и заметил: «Что-то я голоден».

-Мои сегодня с утра охотились, оленя жарят, у нас во дворе, - гомонящая толпа на

полотняном рынке, завидев Кеннета, мгновенно расступилась и затихла. «Так что, -

обернулся Кинтейл к Гудзону, - бери Джона и садимся обедать».

Они миновали собор святого Джайлса, - у входа уже были воздвигнуты два больших щита,

увитые ветвями остролиста. Кеннент взглянул на рисунок – гора с языками пламени и,

усмехнувшись, наклонив голову, показал свояку серебряную пряжку на своем берете.

-Ваша эмблема, - одобрительно сказал Генри. «Остролист, я знаю, ты говорил, растение

вашего клана, а зачем тебе еще и орлиные перья?».

-Потому что я глава всех Маккензи, - улыбнулся Кеннет. «Так положено – три орлиных пера.

Полли мне рассказывала – в Новом Свете индейцы тоже их носят. Так, - он на мгновение

задумался, - остролист я ей с гонцом отправил, а надо кое-что еще послать. Ты иди, я скоро

вернусь».

Генри посмотрел вслед свояку и, свернув к тупику Барри, вошел во двор большого,

трехэтажного каменного дома, откуда на всю улицу раздавались звуки волынки и резкие

голоса горцев.

Полли стояла перед большим, в человеческий рост, зеркалом, поворачиваясь в разные

стороны.

-Очень, очень хорошо, - одобрительно сказала Мэри. «И так приятно, что тебе можно

венчаться с распущенными волосами. Этот остролист, что Кеннет прислал – для венка?»

Женщина подхватила пышную, волочащуюся по земле юбку из сине-зеленого тартана и

кивнула: «Потом чепец надену, называется breid caol, ну, на их языке».

-А вы его учить будете, тетя Полли? - спросила ее племянница, любуясь белоснежным

чепцом, отделанным серебряными нитями. «Ну, язык».

-А как же, - удивилась Полли. «Дети наши на нем будут говорить, конечно, выучу. Подай мне

шаль, Энни, пожалуйста».

-Не замерзнешь? – Мэри потрогала льняную, с широкими рукавами, блузу сестры. «Все же

осень на дворе».

-Ну, в церкви тепло будет, а потом, в шатрах, костры разожгут, - Полли широко улыбнулась.

«Больше тысячи человек на свадьбу придет, одних оленей семь десятков жарят». Она

перекинула шаль через плечо и Мэри спросила: «А почему левое?»

-Потому что я жена главы клана, только они могут так носить шали, - Полли полюбовалась

на себя и добавила: «Я потом ее заколю той брошью серебряной, с эмблемой Маккензи, что

доставили от ювелира, и тоже украшу остролистом».

-И вы так поедете, тетя Полли, ну, туда, на север? – спросила Энни.

-Тут всего сто двадцать миль до Эйлин-Донана, мы за три дня доберемся, - отозвалась

женщина. «А для седла у меня особое платье есть, ты же видела, тоже из тартана, но с

капюшоном, и накидкой».

Кто-то робко постучал, и Мэри, подхватив свои юбки – серо-голубой, тонкой шерсти, прошла

в изящную, украшенную картинами переднюю.

Она отворила дверь и строго сказала: «Кеннет! До завтра не подождать?»

-На одно мгновение, милая свояченица, - умоляюще глядя на нее сверху вниз, попросил

лорд Кинтейл. «Просто это я должен сам передать, так положено. Вам там сейчас обед

принесут, креветки свежие, устрицы тоже, так что садитесь за стол».

-Сейчас позову ее, - чуть улыбнулась Мэри.

Полли высунула голову на лестницу и ахнула, оказавшись в руках жениха. «Я тебя люблю, -

тихо сказал Кеннет, целуя ее. «Смотри, это из того золотого фунта сделали, за который тебя

выкупили».

Полли широко открыла черные глаза – на его большой ладони лежала булавка, украшенная

крупными бриллиантами. «Два сердца, корона и наши инициалы, - шепнул Кеннет. «Это

всегда дарят невесте перед венчанием. На счастье».

-Будет, - уверенно сказала Полли, приколов булавку к поясу юбки, и глубоко поцеловав

мужчину.

-А зачем еще нужна эта булавка, - Кеннет вдруг рассмеялся, - я тебе расскажу брачной

ночью. Не раньше, - он посмотрел на смуглые, раскрасневшиеся щеки женщины и добавил:

«Уже завтра».

-Завтра, - кивнула Полли, держа его руки в своих.

В большом, обшитом дубовыми панелями, зале, было прохладно. «Вот это и есть тот самый

Лав?- шепотом спросил Джон у отца.

-Да, - Гудзон посмотрел на невысокого человека, что оглядывал собравшихся злыми

глазами. «Подумать только, пятьдесят два корабля, - Джон вздохнул. «Это ведь больше

тысячи человек, папа. А что будет с этим Нилом Мак-Леодом, который его привез в

Эдинбург?»

-Пока посидит в тюрьме, а там посмотрят, может быть, его Величество пришлет указ о

помиловании, - тихо ответил ему отец. «Хотя вряд ли. Вот, сейчас приговор будут читать».

Присутствующие поднялись, и Кеннет, развернув большой, украшенный печатями лист

бумаги, громко произнес: «По решению суда, Питер Лав, и его сообщники, числом девять

человек, будут увезены отсюда на пески Лита, там, где оставляет свои отметины прилив.

Там они будут повешены за шею до тех пор, пока не умрут. И да поможет им Бог. Заседание

окончено».

-Пошли, - отец подтолкнул Джона. «Лошади готовы, тут совсем недалеко до берега».

-А их? – кивнул подросток на Лава, которого выводили из зала.

-На телеге повезут, - Гудзон рассмеялся. «Дядя Кеннет приглядит за казнью, а оттуда –

сразу в его резиденцию вернемся, уже и к свадьбе пора одеваться».