o 41e50fe5342ba7bb

нается приблизительно так. Было когда-

то золотое время, когда звери жили

мирно, все были сыты, никто никого не

обижал, и кролик с волком чай пили в

гостях у лиса. И вот тогда-то сидели

однажды Братец Кролик и Братец

Черепаха на завалинке, грелись на

солнышке и разговаривали о том, что

ведь в старые-то времена куда лучше

жилось!

Начало критической статьи.

Критика из меня не вышло. Однако список моих сочинений, который время от времени

приходится подавать куда-нибудь по начальству, все же с обманом. Первым в нем

должна идти рецензия не на книгу Л. И. Тимофеева по стиховедению, 1958, а на

сборник стихов, 1957. 366

VI

Я кончал университет, попаду ли я на ученую службу, было неясно. Нужно было

искать заработка. В журнале «История СССР» мне дали перевести из «Historische Zeitschrift» большой обзор заграничных работ по русской истории — для тех русских

историков, которые по-немецки не читают. Я узнал много интересного, но заработал

немного. Мне предложили прочитать в спецхране английскую книжку —

воспоминания председателя украинского колхоза, бежавшего на Запад я перескажу это

одному историку, а он напишет рецензию. Я прочитал, меня спросили: «Как?» —

«Интересно». — «Они, антисоветчики, всегда интересно пишут», — осуждающе сказал

редактор. Но рецензент так и не собрался написать рецензию с голоса.

Вера Вас.Смирнова сказала: «Ты пишешь в Ленинке аннотации на новые книжки

стихов — выбери книжку и напиши рецензию для «Молодой гвардии», я дам тебе

записку к Туркову». «Молодая гвардия» была журналом новорожденным и либераль-

ным. Редактором был Макаров; Турков, молодой и гибкий, заведовал критикой. Я

написал рецензию на сборник стихов поэта Алексея Маркова. Из сборника я помню

только четыре строки. Две лирические: «Брызжет светом молодая завязь, поднимаясь

щедро в высоту!», две дидактические: «Счастье — не фарфоровая чашка. Разобьешь —

не склеишь. Ни за что!» Сборник назывался «Ветер в лицо», а рецензия называлась

«Лирическое мелководье», так тогда полагалось. Говорили, будто Марков потом бегал

по начальству, потрясая журналом, и кричал, что Макаров и Турков решили

надругаться над ним от имени какого-то Гаспарова.

Потом, служа в аннотациях, я читал и другие книги Маркова. В одной из них он

вспоминал в предисловии, как первые стихи его редактировал сам Ф. Панферов, командир журнала «Октябрь». Откидываясь от трудов на спинку кресла и задумчиво

глядя вдаль, Панферов говорил: «Не ценят у нас редакторского труда! почему, например, никто не помянет добрым словом тех редакторов, которые дали путевку в

жизнь таким книгам, как "Ревизор", "Путешествие из Петербурга в Москву"

Для Туркова я написал еще одну рецензию — на первую книжку стихов Роберта

Рождественского. Какие там были предостережения громкому поэту, я не помню.

Рецензию не напечатали: «Хватит откликаться на каждый его чих!» — сказал Турков.

Вместо этого мне стали давать для ответа стихи самодеятельных поэтов, шедшие

самотеком. Это называлось «литературная консультация». Каждый ответ начинался:

«Многоуважаемый товарищ такой-то, напечатать Ваши стихи, к сожалению, мы не

можем», — и дальше нужно было объяснять почему. Школьная учительница писала

стихами, что главное в жизни — быть самим собой; я отвечал ей, что для этого сперва

нужно познать самого себя, а это трудно. Удалой лирик из-под Курска писал: «Как без

поцелуя до дому дойти, если так серьезно встретились пути?» — я объяснял, почему

это не годится, стараясь не пользоваться таким трудным словом, как «стиль». Таких

писем я написал за то лето штук сорок

Я старался присматриваться, как пишут настоящие критики. «Вот Твардовский

начинает поэму: "«Пора! Ударил отправленье вокзал, огнями залитой..." Другой поэт

дал бы картину всей вокзальной толчеи и запоздалого пассажира, бегущего с чай-

ником, — а здесь только две строчки, и как хорошо!» Это было напечатано в «Лите-

ратурной газете». Я понимал, что критик хотел сказать: «Если бы это писал я, то

непременно написал бы и про толчею, и про чайник; Твардовский этого не сделал, а

поди ж ты, получилось хорошо — как же не похвалить!» Мне такая логика казалась

неинтересной. Мне хотелось писать критику так, как когда-то формалисты: с высоты

истории и теории литературы. Паустовский выпустил новую книгу, я написал ей

похвалу для факультетской стенгазеты, но, по-видимому, слишком непривычными

словами: все решили, что я не хвалю его, а ругаю, и поклонницы Паустовского