o 8b191ad8675a2039

- Срок-то у тебя какой, на самом деле? – спросила Марфа. «Без вранья, только – когда

рожать тебе?».

- Да вот скоро уже, - Маша еще ниже опустила голову.

- А Степану ты, что думала сказать – что раньше срока родила? Что дитя это с того времени,

как он тогда, что мы с Петей ссорились, мирить нас приезжал?» - Марфа поднялась и

походила по комнате.

- Да, - неслышно прошептала Маша.

- Как он в тебя той ночью кончил, дак ты, наверное, потом на коленях Иисуса благодарила, -

усмехнулась ее невестка.

Маша, покраснев, молчала.

- Я у тебя в ящике книгу видела, - Марфа присела и взяла невестку за руку. «Его это дитя?

Знаешь ты, что с ним случилось? – закусив губу, проговорила Маша.

- Его, - неслышно ответила Маша. «Да, в августе еще я письмо получила. Он и не знал, что я

понесла, а теперь…» - она пожала плечами.

- Теперь да, - Марфа вдруг, решительно, проговорила: «Вот Степа приедет, ты ему это все и

расскажи».

- Лучше я удавлюсь, - безразлично сказала невестка и вздрогнула – Марфа хлестнула ее по

щеке.

-Удавиться каждый может! – женщина сцепила зубы. «Ты, Маша, все эти годы, как у Христа

за пазухой жила, а подумай, как мне было!

Только ни разу, ни разу у меня руки к веревке не потянулись – потому как я мать, и детей

своих вырастить должна. Тако же и ты – и мальцов своих, и того, что в чреве у тебя сейчас».

- Дак, может, и не говорить Степе-то? – измученно шепнула женщина. «Зачем ему знать?»

- Затем, милая, что лгать-то нам Иисус не заповедовал, - вздохнула Марфа. «Вона, я бы

тоже могла Петьке сказать, что Федосья от него – месяц сюда, месяц туда, десять лет назад

дело было, кто разберется? Однако же я ни мужу своему, ни детям неправды говорить не

собираюсь, и тебе не советую».

- А ежели Степа меня выгонит? Куда мне идти-то тогда? – Маша опять разрыдалась.

- Вот завтра он приедет, так и узнаешь, какое его решение будет, сейчас чего гадать? Умой

лицо, и пошли к детям – а то, что мы за матери, сидим тут, плачем, а чада без присмотра, -

Марфа поднялась.

Он спешился, и увидел, что в дверях усадьбы стоит Марфа, держа за руки близнецов.

Мальчишки вырвались и, - как всегда, - полезли на него, ровно на корабельную мачту.

Он обнимал сыновей, и слушал. Они говорили про ветряную мельницу, про птичьи яйца, про

пони, про то, как Майкл упал и ударился коленом, и совсем, совсем не плакал, не то, что

Лиза, она вечно ноет. Они шептали ему, что Федька – противный, нет, не противный, это

Федосья противная девчонка, слишком много о себе возомнила. Они были уверены, что

папа, - ну уж точно, - привез им из Лондона что-то интересное, а, может, быть, не только из

Лондона, но и откуда подальше. Они обнимали его, говоря, что они с Федей доделали на

ручье запруду и приладили к ней колесо, и оно крутилось, а теперь на ручье лед и

совершенно невозможно, невозможно показать это папе, но оно крутилось, все видели!

- Крутилось, крутилось, - сказал Степан, улыбаясь, вдыхая запах детей. «Я верю».

Близнецы смотрели на него синими, будто море глазами, и он еще раз, прижав их к себе,

потерся о нежные щеки.

-Вон, видите, - показал он на седло. «Весь мешок для вас пятерых. Снимайте да и бегите в

детскую».

Дети пронеслись по ступеням маленьким ураганом. Степан улыбнулся и поцеловал Марфу в

висок:

- Ну, здравствуй, сестрица. Марья-то где? Или случилось что? – Степан вдруг испугался –

как-то странно смотрела на него Марфа, ровно хотела что-то сказать и сдерживалась.

- Нет, здорова она, - Марфа помолчала. «У себя».

- Все в порядке? Дети-то как? – Степан видел, как отхлынула кровь от щек сестры.

- С детьми все хорошо, - Марфа внезапно повернулась и стала подниматься по лестнице. «Я

с ними побуду».

Степан в два шага догнал ее и встряхнул за плечи: «Марфа!»

- Иди к жене своей, Степа, - не оборачиваясь, сказала та.

Он не верил, не мог поверить, и еще раз переспросил: «Не мой?»

-Нет, сквозь рыдания сказала жена. «Не могу я врать далее, Степа. Не твое это дитя».

Степан не понимая, не сознавая, что делает, уже сжал кулак, но вдруг вспомнил: «Отродясь

на женщину руку не подыму».

-Да как ты могла-то? – спросил он, сдерживаясь. «Шлюха дрянная! Я тебя сейчас за порог

голой выброшу – иди к своему…- он выругался, - или в бордель. Там такие подстилки всегда

в цене – на жизнь себе заработаешь».

Она сидела, съежившись в кресле, и Степан вдруг вспомнил, как первой брачной ночью она

точно так же забивалась в угол – будто раненый зверек.

Он вдруг, с отвращением, посмотрел на ее аккуратный, округлый живот.

- Однако, все же спасибо, что ты мне сказала, - зло проговорил Воронцов. «Хоть не буду

чужого ублюдка воспитывать».

- Степа, но ведь ты сам Пете говорил…, - подняла заплаканное, распухшее лицо жена.

-А ты что, Мария, думала, что я умер? – ядовито спросил Степан. «Ты поэтому решила с

другим в постель лечь? Да нет, вроде я живой был – что тогда, что сейчас. Так что ты себя с

Марфой не равняй – ты поблядушка просто».

Он с удовлетворением увидел, как дернулась, ровно от удара, Маша.

- Кто отец? – устало спросил Степан. «Или ты не знаешь?».

- Зачем тебе? – всхлипнула женщина.

Он остановился рядом и сказал: «А ну посмотри на меня».