o c24ec28d571a6d65

Сэр Роберт Пули стоял, прислонившись к стволу векового, уже чуть желтеющего дуба, и

ждал.

За кустами что-то зашуршало, и раздался шепот: «Держи!»

Роберт принял переброшенное платье, - простое, серое, и, рассмеявшись, нежно сказал:

«Могла бы и в доме переодеться».

- Да ну, - звонко присвистнули из-за кустов, - Полли бы мне выговаривать стала – мол, леди

себя так не ведут.

Тонкий, изящный юноша в темных бриджах, белоснежной рубашке и камзоле черной кожи,

выглянул на лужайку, и мужчина восхищенно проговорил: «Господи, какая ты красивая!».

Мэри Кроу оглянулась и, сворачивая на затылке светлые косы, ответила: «Поцелуй меня,

только быстро, а то там уже просыпаются, неровен, час, сюда явится его светлость-младший

со своими кембриджскими дружками, и егеря будет выгонять на них птицу, а эти оболтусы,

сидя на стульчиках, - промахиваться».

Сэр Роберт Пули поцеловал свою невесту, - глубоко, так, что, Мэри, отступив на шаг,

покрутив головой, заметила: «Сейчас, а то я что-то на ногах нетвердо стою».

Он только улыбнулся и предложил, передавая ей поводья гнедого жеребца: «Стремя

подержать?».

- Это пусть граф Ноттингем моей сестре стремя держит, - съязвила Мэри и взлетела в седло,

- они ездят шагом, беседуя о театре и поэзии».

- Во-первых, - сказал Роберт, когда они уже очутились в лесу, сопровождаемые охотничьими

собаками, - отправимся к лисьим норам. Собаки хорошие, сама знаешь, парочку зверей мы

точно возьмем.

Мэри похлопала по двум пистолетам в седельной кобуре и добавила: «И кинжал мой тоже со

мной».

- Тот, что ты у придворного этого вашего Годунова украла? – добродушно спросил ее жених.

- Ну, это какая-то мелкая сошка была, - призналась Мэри. «А во-вторых?»

- Во-вторых, - мужчина помедлил, - помнишь того оленя, которого третьего дня загнали? Я

уверен, что он тут не один был.

- Утрем нос этим щеголям, - рассмеялась Мэри и, внезапно погрустнев, сказала: «Если бы

тебе не надо было уезжать...»

- Да я знаю, - Роберт взял маленькую, но сильную кисть, и поцеловал: «Ну что же делать, в

Мадриде меня уже ждут, а какой смысл венчаться, если мы не будем вместе? Твоя матушка

и наш общий знакомый оба правы, – поработай тут пока, наберись опыта, а потом

поженимся, и тогда уже станет легче».

Мэри расхохоталась. «Как это ты сказал моей матушке? Здравствуйте, меня зовут сэр

Роберт Пули, я только что вышел из тюрьмы и прошу руки вашей дочери?»

- Надо сказать, что твоя матушка и отчим даже глазом не моргнули, - добродушно

рассмеялся Роберт, - сразу видно, их мало чем смутить, можно». Он вдруг остановил

лошадь и сказал, смотря в лазоревые, веселые глаза девушки: «Господи, и как я выдержу

эти три года – не представляю себе».

Мэри приложила к щеке его руку: «Но там ведь не опасно, в Испании? Обещай, как говорит

наш общий знакомый, не лезть на рожон».

- Никогда этим не занимался, и уж, тем более, сейчас не собираюсь, - уверил ее жених. «Я,

дорогая моя, еще хочу до старости с тобой дожить».

- Отец тоже хотел, - про себя, горько, подумала девушка. Она, закрыв глаза, вдохнула запах

леса – свежий, волнующий. Пахло мхом, грибами, немного дымом, и она вдруг попросила:

«Потом отвезешь меня туда, к себе, на север, хорошо? Хотя бы ненадолго. Там же красиво у

вас?».

- Очень, - тихо ответил Роберт, вспомнив бесконечные, рыже-зеленые холмы, серые валуны,

и темную, холодную воду Твида, за которым лежала Шотландия. Он нашел руку Мэри и

поцеловал ее – долго, не поднимая головы.

- Все будет хорошо, - мягко сказала девушка. «Ты вернешься, мы повенчаемся, и будем

всегда вместе, до самой смерти. Смотри, собаки забеспокоились».

Роберт заставил себя оторваться от ее тонких пальцев и весело сказал: «Ну, вот и норы. За

дело, дорогая моя, я хочу вернуться хотя бы с двумя лисами».

Каштановые косы упали на спину и Мирьям Кроу, восхищенно раскрыв рот, пробормотала:

«Какой большой мост!».

- В Амстердаме таких мостов нет, счастье мое, - рассмеялся Степан, и, расплатившись с

перевозчиком, помог дочери выйти из лодки.

- А где наши вещи? - карие, обрамленные черными ресницами глаза с удивлением

осматривали все вокруг. «Папа, а эта церковь, - она показала на собор Святого Павла, - тоже

больше, чем Аудекерк, смотри. Тут вообще все больше, - Мирьям посмотрела на толпу, что

наполняла полуденный Сити, на изящное здание Биржи и решительно сказала: «Знаешь, я

рада, что буду тут жить».

- Ну, и славно, - Степан вдруг улыбнулся, вдохнув лондонский воздух, и вспомнил, как еще

давно, почти тридцать лет назад, они шли с Петей есть устриц. «Смотри-ка, и подвальчик

этот здесь, - про себя заметил Ворон. «Вот тут мы с Джоном и посидим, мне пусть рыбу

пожарят, найдется же у них».

- Ты о чем задумался, папа? – озабоченно спросила Мирьям.

- О том, как люблю этот город, - тихо ответил Ворон.

- А почему ты тогда идешь в море? – девочка подняла голову и взглянула на него.

-Потому что море я люблю еще больше, - рассмеялся Степан. «Осторожней, тут лужа. А

вещи наши – мои сразу в Плимут поехали, на корабль, а твои – к дону Исааку и его жене».

- Я их не знаю, - робко сказала девочка. «Думаешь, мне там хорошо будет?».