o c24ec28d571a6d65

король Филипп, ни султан Мурад почему-то не хотят этого делать, - отец чуть усмехнулся, и,

потрепав Ника по плечу, добавил: «Ты вот что. Там, в Лондоне, у тети Марты для тебя два

конверта лежат. Если я не вернусь с морей, потом съездишь, заберешь их».

- Папа! – возмущенно сказал юноша.

Ворон потянулся широкими плечами и смешливо заметил: «Мне шестьдесят почти, все

может случиться».

- А что там, в конвертах? – Ник тоже выпил.

- Увидишь, - коротко ответил отец.

Ник закрыл глаза и вдруг подумал: «Да, завтра вечером. День я еще продержусь, конечно, но

нет смысла дальше тянуть».

После завтрака, когда Себастьян одевался у себя в гардеробной, Тео постучалась и сказала:

«Дорогой, я тебе мазь принесла. А то сейчас жарко, вдруг еще воспаление начнется».

Она нежно массировала ссадины и, отставив склянку, сказала: «Я тебя попросить хотела. У

Дэниела после сиесты урок верховой езды, а мы с Мартой хотим печенья напечь и пойти в

город, раздать нищим, вместе с милостыней. Все же Богоявление через три дня, пусть

порадуются. Можно?

- Ну конечно, милая моя, - растроганно сказал Вискайно,- девочке надо показывать пример

христианских добродетелей.

Тео вдруг покраснела и сказала, тихо: «Я очень тебе благодарна, Себастьян, что ты

обращаешься с ней так же, как с Дэниелом. Спасибо".

Он поцеловал жену в лоб и ответил: «Я ведь дал тебе слово чести, что твои дети – это мои

дети, и никогда его не нарушу».

Тео вздохнула, и, улыбнувшись, прижалась щекой к его плечу.

Тео поздоровалась с солдатами, что охраняли вход в маленькое здание тюрьмы, и сказала,

держа за руку дочь: «Сеньор Вискайно разрешил нам раздать милостыню заключенным, в

честь праздника».

Начальник караула, выглянув из своей маленькой, беленой комнаты, радушно сказал:

«Сеньора Тео! И маленькая Марта! Ну конечно, проходите!»

- Может быть, вы тоже хотите печенья, сеньор Антонио? – предложила девочка, показав ему

атласный мешочек. «Это я сама пекла, с миндалем!»

Устроив их у себя в комнате, офицер сказал: «Сейчас велю принести лимонада, у нас

свежий, и вы, сеньора Марта, меня угостите».

- Может быть, мне самой сходить? – поднялась Тео. «За лимонадом».

Сеньор Антонио тут же вскочил, покраснев, и замялся: «Я должен был подумать, такая жара!

Я сейчас сам все принесу, быстро. Простите меня».

Он вышел, а Тео спокойно сказала дочери: «Ты пока раздай печенье солдатам, милая, они

тоже будут рады».

Проводив глазами спину Марты, женщина открыла деревянный шкаф, что стоял у стены и,

сняв с гвоздя связку ключей, - рядом висело еще несколько одинаковых, - спрятала ее за

корсет.

- Хорошо, что грудь большая, - усмехнулась Тео про себя, и, подняв глаза, услышала шаги

сеньора Антонио.

Допив лимонад, она улыбнулась и, поправив серебряную сетку, что закрывала темные

локоны, спросила: «Может быть, синьор Антонио, передать печенья тому заключенному

англичанину, мне муж о нем рассказывал? Он, конечно, еретик, но праздник есть праздник».

- Его все равно завтра расстреляют, сеньора Тео, - усмехнулся офицер, - но давайте, пусть

хоть перед казнью поест домашнего. Пойдемте, я вам его покажу, его как раз недавно

привели от губернатора. А сеньора Марта пусть тогда раздаст милостыню здесь, да? –

предложил сеньор Антонио.

- Решили не отрубать ему голову? – спросила Тео, спускаясь вслед за офицером по узкой

каменной лестнице.

- У нас нет палача, - вздохнул сеньор Антонио, - а ждать из Мехико – времени мало. Эти

английские собаки такие хитрые, за ними глаз да глаз нужен. Поручать кому-то из наших

солдат – он только дольше промучается, простите за грубость.

- Ну, - заметила сеньора, чуть подняв шелковые юбки, - как по мне, сеньор Антонио, так хоть

бы они все горели в аду, - она перекрестилась и добавила: «Но все равно, надо быть

милосердным и к грешникам».

- Вот он, - начальник караула достал шпагу и, протянув ее через решетку, приподнял

избитое, в засохшей крови лицо.

-Тебе печенья принесли, англичанин, - ухмыльнулся офицер, - благодари сеньору Тео, она у

нас набожная и добрая.

Ник с усилием открыл глаза.

Это было видение. Она стояла, высокая, стройная, в платье зеленого шелка, отделанном

кружевом, и на смуглом лице мерцали, переливались такие же зеленые глаза. Тогда ему

было шесть, а ей – десять, и она задавалась, задирала нос, и вообще – была невыносима.

Видение чуть дрогнуло длинными ресницами и посмотрело на него. Красивая голова чуть

кивнула в сторону выхода – незаметно. Николас Кроу глубоко вздохнул и, пошарив по полу

скованными руками, найдя брошенный ему мешочек с печеньем, - улыбнулся.

Себастьян сидел в кабинете, когда жена, осторожно открыв дверь, внесла на серебряном

подносе кубок с прохладным питьем. Она присела на ручку кресла, и, улыбнувшись,

поцеловав его в щеку, спросила: «Пишешь в Мехико?».

- Да, - он отложил перо и потянулся. «Мы ведь уезжаем, из столицы сюда пришлют нового

человека, надо ему оставить подробные инструкции. Какая ночь красивая, посмотри».

Тео полюбовалась лунной дорожкой, что лежала на тихой воде океана и сказала: «Я тебе

лимонад сделала, такой, как ты любишь, с вербеной, несладкий. Хоть и вечер, а все равно –

жарко».