o c24ec28d571a6d65

каждом дворе росли цветы, издалека было слышно блеяние овец, женщины – тоже, как в

Японии, - хрупкие, с раскосыми глазами, здоровались, когда они проходили мимо, - на

незнакомом Тео языке.

-Корейский, - отмахнулась Василиса, снимая обувь перед входом в большую, просторную

избу. «Тем годом, как вы уехали, - две семьи с юга пришло, потом больше, ну, так и обросли.

Они по-русски тоже говорят, а потом, у нас тут вокруг, в лесах, еще местные – и девки ихние

за наших парней замуж выходят, так с ними тоже – либо по-русски, либо по-корейски. А люди

добрые, работящие, скотину пригнали, лошадей у нас много, птица есть, свиньи, - не

голодаем, и не будем, с Божьей помощью.

Оказавшись в избе, Вася протянул руку Степе и сказал: «Пойдем, игрушки свои покажу. Мне

их папа мастерит»

Степа засунул палец в рот, и, рассмеявшись, ответил: «Папа! Волк!»

Василиса расхохоталась, и, повесив над очагом чайник, спросила: «У вас-то чай пьют?»

-Да только его и пьют, - Тео усадила Марту рядом с собой, и ласково обняв ее, сказала:

«Вот, видишь, дочка, мы и не думали, что встретимся, а Господь – иначе рассудил».

-У нас чая много, китайцы привозят, - Василиса устроилась напротив и восхищенно сказала:

«И какая же ты красивая, подруженька!»

-Да ты тоже, - нежно ответила Тео, разглядывая оживленное, милое, смуглое лицо. «И не

поседела, а я вон – она указала на висок, - уже».

-У тебя морщин, зато нет, - вздохнула Василиса, и стала накрывать на стол. «А священник у

нас из Китая, там, в столице целая миссия, не православные, правда, но какая разница, - она

махнула рукой.

-Григорий Никитич с китайцами-то торгует, ездит к ним, на запад, как узнал, что там

христиане есть, не поленился, до столицы добрался, говорил с главой миссии, ну и привез

нам священника. Он уже и по-русски у нас говорит, отец Павел, а мессу на латыни служит,

как положено, ну, завтра утром и сходим. Молитвенники у нас есть, Библия тако же, и детки

занимаются там, при церкви, каждый день, - женщина улыбнулась.

Марта зачарованно слушала и вдруг спросила: «А не трудно вам тут было, одним?»

-Ну, - пожала плечами Василиса, - мы ж не одни, народ-то вокруг есть, и хороший народ. А

мы вот с вами сейчас чаю попьем, пироги у меня свежие, утром пекла, перекусим, а потом уж

обед будем готовить – мужчин – то много, - она вздохнула, - что ни поставим на стол, так все

съедят.

-Вы тут подождите, - велел Волк, и, остановившись на пороге кузницы, усмехнувшись,

посмотрел на двоих мужчин – постарше и помладше. Григорий Никитич, стоя к нему мощной

спиной, наклонившись над кузнечным станом, говорил сыну: «Вот, так, все правильно. А

теперь зажми клещами, - сильнее, сильнее,- не бойся, и пусть оно остынет. Потом раскалим

опять, и закончим уже».

-Надеюсь, до завтра оно полежит, - лениво сказал Волк. «А то мы с тобой, Григорий Никитич,

выпить хотим, не каждый день у тебя такие гости бывают».

-Волк, - потрясенно сказал Гриша, оборачиваясь к нему. «Михайло Данилович!»

-Возмужал, - протянул Волк, рассматривая Гришу. «Хотя, казалось бы, куда еще! Сына-то

дай посмотреть, а то я его двух годов от роду помню, а с той поры много воды утекло».

-Никита Григорьевич, - похлопал Гриша сына по плечу. Высокий, крепкий юноша откинул со

лба русые кудри, и протянул большую, жесткую руку.

-Мне отец много о вас рассказывал, - чуть покраснев, пробормотал Никита.

-Надеюсь, только хорошее, - Волк поднял бровь и рассмеялся. «Водка-то у тебя есть,

Григорий Никитич? – поинтересовался мужчина. «А то я пятнадцать лет ее не пробовал, тут,

у вас, наверное, тоже из риса гонят?»

-Гонят, - презрительно сказал Гриша. «Однако же я из Китая семена пшеницы привез, ну,

хлеб печь, и еще кое для чего, - он улыбнулся. «Так что сейчас князь вернется, и сядем, он-

то сам не пьет, понятное дело, но без него все равно – не начнем».

-Вот и хорошо, а то тесть мой, - второй, - добавил Волк, заметив удивленный взгляд Гриши, -

он-то как раз водку любит, еще со времен, как на Москву ездил. Ну, пошли, познакомишься

со всеми, - он похлопал Гришу по плечу, - там Данилка мой, и шурин, брат Федосьи самый

младший. Ну, ему десять, мы ему пока наливать не будем.

Князь спешился у дома священника, и, сняв с седла связку птиц, велел Николаю:

«Подожди».

Отец Павел сидел над рукописью.

-Я вам уток привез, - смешливо сказал Тайбохтой со двора, заглянув в окно избы. Отец

Павел отложил перо и потянулся: «Вот вы скажите мне, князь, почему это так – и я по-

корейски говорю, и вы - тоже, я еще и по-китайски, ну там другие языки я не считаю, -

отмахнулся священник, - а как писать, так сразу затруднения? Даже не писать, а

переводить».

Князь улыбнулся. «Я так думаю, это дело поправимое, святой отец, с опытом придет. Мы

завтра как с вами, говорить будем?».

-Конечно, - темные глаза отца Павла усмехнулись. «Вот дети уйдут, сразу и жду вас. Вы же

сами знаете, князь, - мы с вами пять лет уже разговариваем, и даже дальше сотворения

мира не продвинулись».

-Уж больно интересно, да и торопиться нам некуда,- Тайбохтой повесил уток на окно, и,

было, собрался, уходить, как священник добавил: «К детям-то вашим гости приехали, на