o c24ec28d571a6d65

отводя от него взгляда, сказала: «Мы можем, пан Иван, доказать друг другу нашу дружбу».

Болотников протянул руку и, коснувшись ее пальцев, ответил: «Можем, государыня».

Она сглотнула, и,облизав губы, покраснев, шепнула: «Но я должна остаться, вы понимаете…

- Останетесь, - Болотников внезапно, резко рванул ее к себе, и, глубоко поцеловав, добавил:

«Останетесь, пани Марина». Девушка, едва дыша, застонала, и мужчина, так и стоя с

клинком в руке, кивнул в сторону лавки: «Вам там будет удобнее, государыня».

Она заставил ее сесть, и, Марина, привалившись спиной к холодной стене, задрав юбки,

широко развела ноги. Болотников опустился на колени и, девушка, вцепившись пальцами в

его плечи, откинув голову назад, сказала: «Пан Иван…»

- Тихо, - он приложил палец к ее губам. «Вам понравится, пани Марина, обещаю». Когда она,

все еще тяжело дыша, потребовала: «Еще!», Болотников поднял голову, и, усмехнувшись,

притянув ее к себе, целуя, велел: «Теперь вы, государыня».

Марина вспомнила то, что видела там, в студии, и решительно кивнула головой. Она

почувствовала, как его сильные пальцы распускают шнуровку корсета, и, улыбнувшись,

разомкнула губы. Мужчина взял в большие руки ее мягкую, девичью грудь, и, глубоко

вздохнув, закрыв глаза, велел: «Ничего не делайте, я сам».

«Вот так же и с ней будет», - подумал Болотников. «Сразу же поставлю ее на колени.

Господи, скорей бы. А эта, - он открыл глаза и посмотрел на пылающие щеки Марины,- эта

пусть забирает своего Теодора, мне не жалко. Ну, как повенчается она, я ее навещу,

конечно, девка горячая, сразу видно. Но та, та будет моей - навсегда, - он опять опустил

веки, и, представив себе синие глаза, стройную, белую спину, разметавшиеся каштановые

волосы, услышал шепот пани Эльжбеты: «Как я люблю тебя, как люблю!».

Марина, было, поперхнулась и, закашлявшись, попыталась отстраниться, но мужчина

приказал: «Тихо!», и она, подчинившись, сглотнула. «Хорошо», - усмехнулся Болотников, и,

потрепав ее по голове, застегнувшись, велел: «Давайте, я вам помогу».

Уже у двери он наклонился, и, взяв ее за плечо, сказал: «Вы не бойтесь, государыня, я свои

обещания выполняю, все будет так, как вы просили».

- Спасибо, пан Иван, - тихо сказала она.

- А ну дайте губы, - приказал Болотников. Он глубоко поцеловал ее и добавил: «На Москве

встретимся, пани Марина».

- Где? - дерзко спросила она, чуть отстранившись, глядя ему в глаза.

- В вашей постели, - он усмехнулся. Марина кивнула и, на мгновение, прижавшись к его

губам, выскользнула за дверь.

- Ну что ж, - пробормотал Болотников, опускаясь на лавку, - значит, только дети. Оно и легче,

конечно.

Он поднял с пола флягу, и, выпив глоток, закутавшись в свой кафтан, - мгновенно уснул.

Большой зал был задрапирован шелками и бархатом и Юрий Мнишек, повернувшись к

Теодору, сказал: «Спасибо вам, так изящно получилось, не стыдно государя принимать»

- Ну что вы, - отмахнулся мужчина, - это ерунда. Теодор обвел глазами зал и вдруг,

смешливо, подумал:

- Сидел бы я сейчас спокойно в Венеции, обои выбирал для отделки, после очередного

ремонта, а вместо этого…, Ну да ладно, когда все это закончится, вернемся в Италию. Сын

Годунова, говорят, европейцами воспитывается, Борис Федорович, конечно, мерзавец

редкостный, но умен – этого у него не отнять. Дочку замуж за датчанина хотел отдать, жаль,

умер он, ну да ничего, другого найдут. И сына на западной принцессе женить будет. Так что

свободней на Москве станет, и то хорошо. Петьке десять, лет через семь уже и женить его

можно, повенчаем, а сами с Лизой и Стефаном уедем, мальчику дальше учиться надо».

- И за портрет пани Марины я вам очень благодарен, - тихо продолжил Мнишек, - вы

большой мастер, пан Теодор, даже жалко, что вот так…, - он не закончил, и пожал плечами.

Теодор посмотрел на пани Марину, что стояла напротив, и ответил: «Ваша дочка такая

красавица, пан Юрий, сам синьор Тициан Вечелли почел бы за честь ее писать».

Пани Марина, будто слыша, что о ней говорят, вздернула голову, и, засверкав серыми,

холодными глазами, повернулась к высоким, в два человеческих роста дверям.

Теодор внимательно взглянул на Болотникова, и, наклонившись к нему, неслышно сказал:

«Вечером выезжаем. У вас все готово?».

- Да у меня и нет ничего, - усмехнулся тот, - сабля одна.

-Хорошо, - медленно проговорил Теодор и увидел, как белая щека пани Марины медленно

покрылась румянцем.

«Ну, - ледяно подумал Теодор, - в монастыре вам понравится, пани Марина. Борис

Федорович вам язык сразу вырвет, с этим у него просто. Если сразу не сдохнете, то посидите

где-нибудь в Каргополе, в тюрьме подземной, и там преставитесь, в дерьме своем».

Двери медленно отворились, и зять Мнишека, изящный, невысокий Константин

Вишневецкий, низко поклонившись кому-то, громко сказал: «Его величество законный

наследник московского престола, царь Димитрий Иоаннович!»

«Похож, - подумал Теодор,- молодец Его Святейшество папа Климент, не стал рисковать.

Да, если бы Митька, бедный, дожил до этих лет, так бы выглядел, наверное. Вот этих

бородавок у него не было, конечно, тут они промахнулись, и глаза другие. Темные,