О чем поет вереск (СИ)

— Ты уйдёш-шь с нами, принц-с, уйдеш-шь, безумный, придеш-шь к папочке, ты или твой брат, выбирай!

Шерсть на загривке от этих голосов, сливающихся в магический наговор, поднималась дыбом и у Мидира. Неудивительно, что Мэллин так боялся.

— Не ты, так брат! Ему скоро! Ему до нас-с всего нич-щего! Одно лиш-шнее волшебство, одна лиш-шняя ссора, один лиш-шний вопрос — и прощ-щай, брат, прощ-щай!

Когда Мидир с Мэллином бежали по мосту, голоса чуть притихли. Как только волчий король скользнул под свод, брат отработанным движением отпустил рычаг. Решетка лязгнула перед мордами громадных волков, щерящихся и кусающих металл. Вглядываясь в беснующихся зверей, брат бледнел всё больше, затем криво улыбнулся Мидиру и потянул дальше.

Судя по выбранной дороге, Мэллин вел в тронный зал. Только коридоры были куда длиннее, чем в реальности, и путь казался бесконечным. У покоев брата волчьему королю послышался знакомый голос, только непривычно жалобный. Мидир подошел к двери, заглянул и увидел Мэллина! Брата, съежившегося в углу, полосовали синими плетьми заклятий и колючими лианами. Мидир рванул дверь — прекратить это истязание — но заметивший его пропажу брат быстро вернулся и захлопнул створку, заглушая крики. Мидир требовательно тряхнул младшего за плечи, тот неохотно пояснил: там лишь голос. Но если заговорит здесь, то сам окажется за дверью.

Мидир отвернулся с неохотой — и уткнулся в круглый, гладкий бок. Не поверив, погладил: материя была, как на Фелли — только Фелли громадном, живом и спящем, занявшем почти весь коридор. Сверху виднелась волчья голова, проглядывали красным полузакрытые веки, а невероятных размеров пуговица обозначала нос. Брат махнул рукой, поясняя, что это создание безвредное, и позвал за собой, проскальзывая между спиной зверя и стеной. Мидир, протискиваясь, успел подумать: интересно, что снится детской игрушке Мэллина? Брат требовательно ухватил за плечо, останавливая, завязал Мидиру глаза припасенным в кармане серебристым шарфом, показывая, что сам зажмурится. Затем протащил столь узким проходом, что волчий король постоянно задевал за стены плечами — не было таких коридоров в Черном замке! Брат, дергая за руку, требовал замирать через каждые четыре шага — и каждые четыре шага что-то огромное и страшное тихо-тихо шевелилось в глубине замка. Или в стене, или во сне.

Но глаза были закрыты, а это значит, что они не видят чудовищ, а чудовища не видят их. Логика сна действовала…

Но тут Мидир потерял руку брата. Приподнял повязку — склизкое сиреневое щупальце тянулось к брату! Волчий король дернулся, но тот прижал к губам палец и жестом попросил поправить повязку. Уже натягивая ее обратно на глаза, Мидир увидел, как проснувшийся Фелли топает по сиреневому отростку, и он прячется в темноте. Затем громадный волк побежал за громадным осьминогом, а Мидир, тряхнув головой, повернул следом за Мэллином в тронный зал.

Там брат сам сдернул повязку. Привстал на цыпочки и потянул шнур, что в реальности отвечал за шторы, а сейчас — за карту третьего этажа замка. По ткани змеилась туманная, словно изъеденная молью порча. Мэллин провел ладонью до изображения своей комнаты, на которой стоял жирный крест. След тянулся к королевским покоям самого Мидира.

Волчий король решительно перехватил брата за руку, зашел с ним за трон. Если это действительно Черный замок, пусть и во сне, то он поможет. Нажал на потайное углубление в спинке трона — просьба о помощи. В центре зала опустилась и зависла над зеркальным полом серебристо-черная сфера. Мидир достал кинжал, подобрался к сфере, мысленно попросил замок показать реальность, где он в комнате Мэллина нависал над бесчувственным братом. И вонзил клинок в серый отросток, присосавшийся к шее Мэллина, отрубая возможность соприкосновения этой магии с действительным миром. Ухватил брата обеими руками, а потом все закрутилось в бешеном водовороте.

Мидир проснулся, как будто снова вырвался из-подо льда, вздохнул глубже, с некоторой опаской открыл глаза, но брат был рядом. Живой, в одеяле, как он его нашел.

— Мидир, они хотели съесть тебя, хотели съесть человечку, опрокинуть тебя безумным волком, чтобы как папа… Я не мог сказать! Тебе и так хватает, ты похож на скелет, сражаться меня не пускаешь!..

Волчий король присмотрелся к брату: нет, не врал, очень, очень боялся. Не за себя, за него, Мидира. Поэтому не погиб в своем сне в первую же ночь: страх за себя подтачивал Мэллина, но страх за Мидира делал его хитрым и сильным противником.

— Мидир, ну скажи хоть что-то! Мидир! Ну хоть руку сломай!

Мольба чистой воды. Переживает. Боится. И опять — не за себя.

Мидир шумно вздохнул. Тот замолчал и замер, заспанно моргая раскосыми глазами.

— Какое счастье, что ты у меня такой олень. Единственный. Неповторимый. Безрогий напрочь. Олень, которого невозможно догнать!

— Но-о… — видимо, собирался возразить. Слова воспринимались не сразу, а по мере их осознания на губах брата ширилась счастливая улыбка, а глаза распахивались. — Да, я такой!