О дьяволе и бродячих псах

– Ты играл нами, как куклами, – прервала его не вполне ясную мысль Нина. Она окончательно пришла к осознанию произошедшего, и пазл сошелся. Нашлось объяснение снам, поразительно напоминавшим дежавю, и спонтанному знанию латыни. Все было прожито не раз. От протрезвления по черепу пробежала волна холодных мурашек.

– Вносил небольшие коррективы, шестеренки уже вертелись сами. Пойми, я не мог дать судьбу в ваши руки. Вы сломали бы ее в попытках прийти к результату более правильными, на ваш взгляд, методами.

– Ты позволил Эстель погибнуть.

– Либо ты, либо она, – изумрудные глаза сверкнули каким-то особым блеском.

– Эстель знала об этом?

– Да, знала заранее. Она составила завещание, и просила передать кое-что, – Люциус мягко отодвинулся, снял с шеи медный ключик на цепочке и вложил в ладонь девушки. – Найди тайник под «Барнадетт».

Нина озадаченно глядела на подарок, и лицо ее становилось все печальнее:

– Эстель пожертвовала жизнью.

– Ты сделала бы то же самое, ради спасения того, что дорого сердцу.

Но Нина не была уверена, что способна на подобные поступки.

– Тебе пора.

– А как же ты? – она вскинула на Люциуса тревожный взгляд.

– А я отправляюсь за мечтой, – подмигнул он. – Хотя главное шоу моей жизни уже состоялось.

Нина задержала внимание на его безупречном лице. Не хотелось думать, что здесь, в черном ничто, она видела Люциуса Страйдера в последний раз. Миг расставания дался ей неожиданно тяжело.

– Я буду скучать.

– Уверен, мы еще встретимся.

Сквозь тягучий, как вязкое болото, сон она слышала чье-то перешептывание. Тело отказывалось слушаться, но Нина смогла приоткрыть глаза и увидеть больничную палату, заполненную призрачным светом. У окна с жалюзи сидел Джеймс и шипел на Грейсона. Нина попыталась напрячь слух, чтобы разобрать суть их перебранки, но расслышать что-то внятное в приглушенной речи удалось далеко не сразу.

– Он погиб, говорю я тебе, – настаивал Грейсон. Если вспомнить битву у руин «Барнадетт», выглядел берсерк вполне себе неплохо. Разве что немного не выспавшимся.

– Я видел это собственными глазами, – внешний вид Джеймса куда более соответствовал демону, пережившему смертельно опасный бой. Лоркан не оставил на его лице живого места – глаз заплыл жутким синяком, на носу повязка, зафиксированная пластырями, щека рассечена шрамом от хлесткого удара. Левая кисть забинтована. На Джеймса было страшно взглянуть, утешало лишь его будничное поведение. Словно ничего не произошло.

– Я тебя умоляю, этот фокусник саму смерть вокруг пальца обведет.

Грей заметил, что Нина пришла в сознание, и беззаботно продолжил говорить в полный голос:

– С добрым утром.

– Отлично выглядишь, – прохрипела она пересохшим языком, обнаружив неодолимую потребность в глотке воды.

– Еще бы, на мне все заживает как на собаке, – ухмыльнулся Грейсон. – Пять пулевых, представляешь? И хоть бы что. Так о чем мы там говорили?

– О Люциусе, – Джеймс сел у койки с полным стаканом воды и аккуратно прижал его к растрескавшимся губам Нины. Она пила жадными, большими глотками до боли в горле.

– Верно. Готов поспорить, что он жив и скоро обрадует нас своим присутствием.

– В прошлый раз ты поспорил с Ричардом, и пришлось набивать эту пошлятину на шее, – напомнил ему Джеймс про лавровую ветвь, не сводя с Нины изучающего взгляда. Похоже, он хотел высмотреть в ней что-то недосягаемое глазам.

– В этот раз я больше уверен. У меня чутье на такие вещи.

– Тогда спорим. На твой «Харлей».

– Идет. Но если я прав, ты сбреешь бороду. И волосы тоже.

Нина едва не поперхнулась водой:

– Что? – спор казался настолько абсурдным своей неравноценностью, что даже в некотором роде увлекал.

– А ты знаешь, какой он урод без бороды? На это стоит посмотреть.

– По рукам, – согласился Джеймс. – Нина – свидетель.

Стороны обменялись крепким рукопожатием, и Грей, повеселев, направился к двери:

– Что ж, оставлю вас ненадолго, – он покинул палату, и воздух замер в тишине.

Какое-то время Нина и Джеймс глядели друг на друга, не решаясь заговорить. Даже глаза не выдавали мыслей. Так много было тем и так мало слов. Он вдруг смущенно улыбнулся, точно подумав о чем-то забавном. У нее не выходила из головы кровавая бойня.

Наконец Нина рискнула прервать молчание:

– Где Ричи?

– Ушел. Думаю, больше мы его не увидим.

Вновь наступила пауза длительного безмолвия.

– Ты меня напугала.

– Разве тебя можно напугать? – недоверчиво усмехнулась Нина.

– Представь себе, – теплые шершавые ладони мягко сжали ее руку.

От неожиданности и приятного волнения перехватило дух. Наплыв чувств заставил сердце трепетать, и разум на мгновение впал в сладостное забытье.

– Давайте-ка кое-что уточним. Вы, господин Митчелл, мне в отцы годитесь.

– Я бы даже сказал, в прадеды, – счастливый, он откинулся на спинку стула. – Но я времени не по зубам, знаешь ли. Мне всегда будет тридцать два.

– Тридцать два? – изогнула бровь Нина.

– Согласен, война прибавила морщин. Теперь уже неважно.

– За это ты мне и нравишься.

– Любишь постарше?

– Люблю уверенность с прочным внутренним стержнем.

– Про стержни поговорим в другой раз.