О дивный новый мир (Brave New World)

And sometimes, when he and the other children were tired with too much playing, one of the old men of the pueblo would talk to them, in those other words, of the great Transformer of the World, and of the long fight between Right Hand and Left Hand, between Wet and Dry; of Awonawilona, who made a great fog by thinking in the night, and then made the whole world out of the fog; of Earth Mother and Sky Father; of Ahaiyuta and Marsailema, the twins of War and Chance; of Jesus and Pookong; of Mary and Etsanat-lehi, the woman who makes herself young again; of the Black Stone at Laguna and the Great Eagle and Our Lady of Acoma.	Порою также, когда он и другие дети садились, устав от игры, кто-нибудь из стариков племени заводил на здешнем языке рассказ о великом Претворителе Мира, о долгой битве между Правой Рукой и Левой Рукой, между Хлябью и Твердью; о том, как Авонавилона задумался в ночи и сгустились его мысли во Мглу Возрастания, а из той туманной мглы сотворил он весь мир; о Матери Земле и Отце-Небе, об Агаюте и Марсайлеме - близнецах Войны и Удачи; об Иисусе и Пуконге, о Марии и об Этсанатлеи -женщине, вечно омолаживающей себя; о лагунском Черном Камне, о великом Орле и Богоматери Акомской.
Strange stories, all the more wonderful to him for being told in the other words and so not fully understood.	Диковинные сказы, звучавшие еще чудесней оттого, что сказывали их здешними словами, не полностью понятными.
Lying in bed, he would think of Heaven and London and Our Lady of Acoma and the rows and rows of babies in clean bottles and Jesus flying up and Linda flying up and the great Director of World Hatcheries and Awonawilona.	Лежа в постели, он рисовал в воображении Небо и Лондон, Богоматерь Акомскую и длинные ряды младенцев в чистеньких бутылях, и как Христос возносится и Линда взлетает; воображал всемирного начальника инкубаториев и великого Авонавилону.
Lots of men came to see Linda.	Много ходило к Линде мужчин.
The boys began to point their fingers at him.	Мальчишки стали уже тыкать на него пальцами.
In the strange other words they said that Linda was bad; they called her names he did not understand, but that he knew were bad names.	На своем, на здешнем, языке они называли Линду скверной, ругали ее непонятно, однако он знал, что слова это гнусные.
One day they sang a song about her, again and again.	Однажды запели о ней песню, и опять, и опять -не уймутся никак.
He threw stones at them.	Он стал кидать в них камнями.
They threw back; a sharp stone cut his cheek.	А они - в него, острым камнем рассекли ему щеку.
The blood wouldn't stop; he was covered with blood.	Кровь текла долго, он весь вымазался.
Linda taught him to read.	Линда научила его читать.
With a piece of charcoal she drew pictures on the wall-an animal sitting down, a baby inside a bottle; then she wrote letters. THE CAT IS ON THE MAT THE TOT IS IN THE POT He learned quickly and easily.	Углем она рисовала на стене картинки - сидящего зверька, младенца в бутыли; а под ними писала. "КОТ НЕ СПИТ. МНЕ ТУТ РАЙ". Он усваивал легко и быстро.
When he knew how to read all the words she wrote on the wall, Linda opened her big wooden box and pulled out from under those funny little red trousers she never wore a thin little book.	Когда выучился читать все, что она писала на стене, Линда открыла свой деревянный сундук и достала из-под тех красных куцых штанов, которых никогда не надевала, тоненькую книжицу.
He had often seen it before.	Он ее и раньше не раз видел.
"When you're bigger," she had said, "you can read it."	"Будешь читать, когда подрастешь", - говорила Линда.