О дивный новый мир (Brave New World)

Rich with a wealth of harmonics, their tremulous chorus mounted towards a climax, louder and ever louder-until at last, with a wave of his hand, the conductor let loose the final shattering note of ether-music and blew the sixteen merely human blowers clean out of existence. Thunder in A flat major.	Изобилуя обертонами, их вибрирующий хор рос, возносился к кульминации, звучал все громче, громче, и наконец по взмаху руки дирижера грянула финальная сверхчеловеческая, неземная нота, отбросив в небытие шестнадцать дудящих людишек, грянул гром в ля-бемоль мажоре.
And then, in all but silence, in all but darkness, there followed a gradual deturgescence, a diminuendo sliding gradually, through quarter tones, down, down to a faintly whispered dominant chord that lingered on (while the five-four rhythms still pulsed below) charging the darkened seconds with an intense expectancy.	Затем, почти в бездыханности, почти в темноте, последовало плавное спадание, диминуэндо -медленное, четвертями тона, нисхождение в доминантовый аккорд, нескончаемо и тихо шепчущий поверх биения ритма (в размере 5/4) и наполняющий секунды напряженным ожиданием.
And at last expectancy was fulfilled. There was a sudden explosive sunrise, and simultaneously, the Sixteen burst into song:	И вот томление разрешилось, взорвалось, брызнуло солнечным восходом, и все шестнадцать заголосили:
"Bottle of mine, it's you I've always wanted!	Бутыль моя, зачем нас разлучили?
Bottle of mine, why was I ever decanted? Skies are blue inside of you, The weather's always fine; For There ain 't no Bottle in all the world Like that dear little Bottle of mine."	Укупорюсь опять в моей бутыли. Там вечная весна, небес голубизна, Лазурное блаженство забытья. Обшарьте целый свет - такой бутыли нет, Как милая бутыль моя.
Five-stepping with the other four hundred round and round Westminster Abbey, Lenina and Henry were yet dancing in another world-the warm, the richly coloured, the infinitely friendly world of soma-holiday.	Ленайна и Г енри замысловато двигались по кругу вместе с остальными четырьмястами парами и в то же время пребывали в другом мире, в теплом, роскошно цветном, бесконечно радушном, праздничном мире сомы.
How kind, how good-looking, how delightfully amusing every one was!	Как добры, как хороши собой, как восхитительно забавны все вокруг!
"Bottle of mine, it's you I've always wanted ..."	"Бутыль моя, зачем нас разлучили?.."
But Lenina and Henry had what they wanted ... They were inside, here and now-safely inside with the fine weather, the perennially blue sky.	Но для Ленайны и для Г енри разлука эта кончилась... Они уже укупорились наглухо, надежно - вернулись под ясные небеса, в лазурное забытье.
And when, exhausted, the Sixteen had laid by their saxophones and the Synthetic Music apparatus was producing the very latest in slow Malthusian Blues, they might have been twin embryos gently rocking together on the waves of a bottled ocean of blood-surrogate.	Изнемогшие шестнадцать положили свои сексофоны, и аппарат синтетической музыки вступил самоновейшим медленным мальтузианским блюзом, и колыхало, баюкало Г енри с Ленайной, словно пару эмбрионов-близнецов на обутыленных волнах кровезаменителя.
"Good-night, dear friends.	- Спокойной ночи, дорогие друзья.
Good-night, dear friends." The loud speakers veiled their commands in a genial and musical politeness.	Спокойной ночи, дорогие друзья, - стали прощаться репродукторы, смягчая приказ музыкальной и милой учтивостью тона.
"Goodnight, dear friends ..."	- Спокойной ночи, дорогие...
Obediently, with all the others, Lenina and Henry left the building.	Послушно, вместе со всеми остальными Ленайна и Генри покинули Вестминстерское аббатство.