О дивный новый мир (Brave New World)

"No, the real problem is: How is it that I can't, or rather-because, after all, I know quite well why I can't-what would it be like if I could, if I were free-not enslaved by my conditioning."	- Нет, по настоящему спросить бы надо: "Как это я не могу?" - или, вернее (я ведь отлично знаю, отчего я не могу), "А что бы, если бы я мог, если б я был свободен, а не сформован по-рабьи?"
"But, Bernard, you're saying the most awful things."	- Но, Бернард, ты говоришь ужаснейшие вещи.
"Don't you wish you were free, Lenina?"	- А ты бы разве не хотела быть свободной?
"I don't know what you mean.	- Не знаю, о чем ты говоришь.
I am free.	Я и так свободна.
Free to have the most wonderful time.	Свободна веселиться, наслаждаться.
Everybody's happy nowadays."	Теперь каждый счастлив.
He laughed, "Yes,	- Да, - засмеялся Бернард. -
'Everybody's happy nowadays.'	"Теперь каждый счастлив".
We begin giving the children that at five.	Мы вдалбливаем это детям, начиная с пяти лет.
But wouldn't you like to be free to be happy in some other way, Lenina?	Но разве не манит тебя другая свобода - свобода быть счастливой как-то по-иному?
In your own way, for example; not in everybody else's way."	Как-то, скажем, по-своему, а не на общий образец?
"I don't know what you mean," she repeated. Then, turning to him, "Oh, do let's go back, Bernard," she besought;	- Не знаю, о чем ты, - повторила она и, повернувшись к нему, сказала умоляюще: - О Бернард, летим дальше!
"I do so hate it here."	Мне здесь невыносимо.
"Don't you like being with me?"	- Разве ты не хочешь быть со мной?
"But of course, Bernard. It's this horrible place."	- Да хочу же! Но не среди этого ужаса.
"I thought we'd be more ... more together here-with nothing but the sea and moon.	-Я думал, здесь... думал, мы сделаемся ближе друг другу, здесь, где только море и луна.
More together than in that crowd, or even in my rooms.	Ближе, чем в той толпе, чем даже дома у меня.
Don't you understand that?"	Неужели тебе не понять?
"I don't understand anything," she said with decision, determined to preserve her incomprehension intact.	- Ничего не понять мне, - решительно сказала она, утверждаясь в своем непонимании.
"Nothing.	- Ничего.
Least of all," she continued in another tone "why you don't take soma when you have these dreadful ideas of yours.	И непонятней всего, - продолжала она мягче, -почему ты не примешь сому, когда у тебя приступ этих мерзких мыслей.
You'd forget all about them.	Ты бы забыл о них тут же.
And instead of feeling miserable, you'd be jolly.	И не тосковал бы, а веселился.
So jolly," she repeated and smiled, for all the puzzled anxiety in her eyes, with what was meant to be an inviting and voluptuous cajolery.	Со мною вместе. - И сквозь тревогу и недоумение она улыбнулась, делая свою улыбку чувственной, призывной, обольстительной.
He looked at her in silence, his face unresponsive and very grave-looked at her intently.	Он молча и очень серьезно смотрел на нее, не отвечая на призыв, смотрел пристально.