О германских служителях культа Вотана

Шестая ступень означает посвящение в колдовские знания, и в судебных материалах эта ступень представлена как время озлобления и склонности ведьм к зловредности. Очевидно, что в более ранние времена эти качества не были присущи ведьмам как определяющие.

Седьмая и последняя ступень заключается в «строжайше тайном» искусстве портить погоду. Это одна из наиболее опасных задач ведьмы: она связана как с опасностью для жизни самой ведьмы, так и с возможностью ее обнаружения, что, в принципе, приравнивалось к смерти.

Ярость, с которой преследовали ведьм, вместе с намеренным умолчанием судей о доводах и аргументах подсудных, которые согласовались со временем следствия и могли быть понятными их современникам, скрыли суть того факта, что освободившись от ужасных характеристик, которые только лишь свидетельствуют о существовании особого тайного общества, отчасти похожего на наши современные собрания спиритов, а отчасти – на дикие и жестокие оргии, картина прошлого предстает в таком искаженном и вырожденном виде, что и какой-нибудь современный прокурор тоже захотел бы расследовать описанные в ней явления.

Так ведовство открылось только к моменту его сильнейшего вырождения и незадолго до его уничтожения; до этого момента оно в большей степени было предоставлено самому себе.

После того, как ведовство явилось в образе тайного общества, во главе всех ведьм поместили (предполагаемого) Дьявола, который, естественно, пришелся к месту, чтобы обыватель в очередной раз сказал что-то типа «с нами Божья сила». Однако в более раннее время место Дьявола занимал Вотан, Всебог-Всеотец, повелевающий магической стезей. Будучи частью ведовского культа, он проникал в мир людей через своего видимого и осязаемого представителя – человека в маске Бога. Такая маскировка руководителей и руководительниц сообщества, которые в лицах разыгрывали общность Богов, обусловила появление игр-мистерий, в драматизированной форме представлявших мифы, связанные с теми или иными праздниками. Так началось драматическое искусство Германии, истоки которого до сей поры искали исключительно в церковных мифах Средневековья и даже не задумывались о том, что если бы это соответствовало истине, то мимы точно не были бы причислены к нехристям или «нечистым». Они подверглись гонениям только потому, что исповедовали старинный культ служителей Вотана, как и шпильманы и палачи, которые до того, как стать инструментом казни, ведали жертвоприношениями. Название Mine [Мине] (ср. русское мина, прим. пер.) соответствует имени великана Мимира, с головой которого Вотан беседовал об истине и который был олицетворением памяти.

Некоторые из этих игр-мистерий сохранились до нашего времени: помимо драматизированных стихотворений из Эдды можно вспомнить народную пьесу «Драхенштих» из Фурта, Бавария, «Игру трех королей» в Штирии и Каринтии и многое другое.

Но судебные протоколы свидетельствуют и об использовании масок. Причиной запрета масок они называют очевидное сокрытие личности – то есть возможность прийти на любое сборище и остаться неопознанным и, соответственно, не понести наказание; истинная причина была уже давно забыта.

Среди присутствующих на таких шабашах преимущественно упоминаются музыканты-шпильманы и скрипачи, о причастности которых к гильдии скальдов и бардов уже было сказано выше. И они тоже в Средневековье считались неверными и нечистыми.

Объявление неверным, нехристем, которое повсеместно приравнивалось к изгнанию, свидетельствует о взаимосвязи этих людей и об их принадлежности к ранее побежденному культу Вотана. Церковь преследовала не только эти разрозненные театральные действия, но и сам танец, а именно – маскарадные пляски и представления скоморохов – объявив эти действия языческим злодеянием. Более того, в своей страсти укрепить позиции церковь дошла до того, что запретила использование языческих флейт и скрипок в ходе церковных музыкальных представлений. Этот запрет сформировал целый ритуал. Недаром сегодня ревностные хранители чистоты церковной музыки – цецилианцы – выступают за то, чтобы в церкви звучали только хоралы в сопровождении органа. Однако сама церковь использовала языческие мистерии в качестве примера для своих вертепов, которые сегодня уже объявляет истоком современной драматической поэзии. Если бы это соответствовало истине, то немецких мимов не стали бы подвергать гонениям, а скорее бы объединили их в какое-либо братство, сообщив им некоторую церковную святость.

Возвращаясь к общинам ведьм, заметим, что количество таких общин росло за счет эротической составляющей, которая имела исключения из правил для мужчин. А именно, им разрешалось вступать в случайные связи, которые дополнялись мистическим смыслом, если простого эротического возбуждения оказывалось недостаточно.