О хлебе, любви и винтовке

Домой меня проводили солдаты. Я никак не мог успокоиться и поделился своим недоумением с отцом. Он улыбнулся грустной улыбкой искушенного человека.

— Я не пророк, — сказал он, — но говорил и еще раз повторяю: не такое еще на своем пути встретишь. Богачи всегда подручных нанимают. Так уж мир устроен: у кого ума нет, того бог дюжим кулаком наделяет.

— Ты, отец, слишком мрачно смотришь на все. Кому такой Риндзявичюс будет служить, кто ему платить станет? Напился, вот и куражится, храбрость свою показывает.

— Да услышит бог твои слова…

Событие имело и свою хорошую сторону. Более робкие, пугливые родители запретили своим детям ходить в клуб, а это только усилило интерес молодежи к нашей деятельности. После такой великолепной рекламы несколько парней начали готовиться к вступлению в комсомол. Принес заявление и Александришкис. Ему даже и писать не пришлось. Вручили старое, с моей резолюцией: «Не принимать». Через несколько дней после лекции у нас побывал корреспондент. Потом, когда Гайгалас прочел в газете его очерк «Против тьмы», он тут же вызвал меня к себе.

— Салют, директор! И здесь уже успел прославиться. Есть указание провести слет руководителей молодежных клубов. Поделишься опытом. Второе. Мы прочли твою лекцию и решили, что котелок у тебя, юноша, варит. Итак, мобилизуй все свои моральные и материальные ресурсы: поедешь в воскресенье с агитбригадой в деревню. Дашь переписать текст еще нескольким товарищам, и валяйте. Можешь не повторять задания, думаю, усвоил. А теперь на, — он протянул мне свой пистолет.

Оружия я не взял.

— Не хорохорься, — в деревню едешь. И знай, если у кого из членов бригады волос с головы упадет, собственной шкурой расплатишься.

Я колебался, не понимая причины его щедрости.

— Не будь младенцем. Свой даю потому, что не успел оформить для тебя разрешение. Критика и самокритика — движущая сила. Приходится признаваться.

— Чужой не возьму, — стоял я на своем.

Он подбросил пистолет на ладони, словно дразнил, и еще раз спросил:

— Так не возьмешь?

— Нет.

— Жаль. Придется, значит, самому вас сопровождать».

6

Альгис и Арунас вспоминали об одном и том же.

«А все же это была отличная бригада: два артиста, певичка, Бичюс, я и курсант милицейской школы — чтец, — думал Гайгалас, грызя остекленевший концентрат. — Артисты были великолепны! Ходили вокруг меня на цыпочках, а певичка, та вообще думала, что моим пистолетом можно уложить целую армию врагов. Она ни на шаг не отходила от меня и даже сделала комплимент:

— Вот таким я и представляю себе мужчину: бесстрашным, сильным и всегда немного влюбленным. Вы как раз такой, милый родственничек.

По моей спине пробежали приятные мурашки.

— Родственник? С чьей стороны? — спросил я, удивленный.

— Со стороны мачехи, — она улыбнулась невинной улыбкой мадонны, а я схватился за карман, где лежал адресок, что сунула на прощанье отцова артисточка. — Приятно, а то компания наша жидковата.

Действительно, Бичюс — двухметровый дылда, курсант, деревенский верзила с громовым голосом, а артисты — хилые, трусоватые, всю командировку дрожмя дрожали. Я тоже чувствовал себя не очень-то уверенно. Но потом пообвык, надоело бояться, да еще на глазах у певицы. Нет! При ней я бы и звука не издал — хоть колбасу из меня делай.

С программой мы выступали в средней школе и на кирпичном заводике — в сарае, который здесь именовали «залом». Людей собралось мало. Директор после концерта угостил нас, и мы стали собираться домой. Да не тут-то было: мотор нашей машины был испорчен, покрышки проколоты. Бригада решила идти пешком — до города пятнадцать километров, не мало, но в понедельник всем во что бы то ни стало нужно было на работу.

— Неужели пятеро мужчин не защитят одну женщину? — подзадоривала нас певичка. — Я в этих местах все тропинки знаю, выведу вас ближайшей дорогой.

Двинулись в путь. Крупные хлопья последнего весеннего снега падали на дорогу и сразу же таяли в жидкой грязи. Неподалеку от города удалось остановить машину скорой помощи. Шофер брался подвезти только двоих, но мы впихнули четверых. Певичка непременно хотела, чтобы я тоже ехал, но я не согласился.

— Пока хоть один из членов бригады вынужден идти пешком, я не сяду даже в специально присланный для меня самолет.

— Что ж, воля ваша.

— Что за прелестные парни эти комсомольцы! — услышал я слова певички, и они меня вознаградили за все.

Я мог идти целые сутки, всю молодость, всю жизнь, только бы люди вот так на меня смотрели, так обо мне говорили: «Нет, на таких парней можно положиться. Они очаровательны, эти комсомольцы!»

Ничего лучшего не придумав, я сказал Бичюсу:

— Самогон в вашем Заречье можно достать?

— Среди ночи?

— Подумаешь, важность какая.

— Ну что ж, если уж так приспичило, достану.

— Тогда пошли к тебе. Стариком своим хвалился — вот и познакомишь. Народ говорит, что часто с доброй драки начинается дружба.

— Бывает, — пожал плечами Бичюс.