О хлебе, любви и винтовке

Пока мы переговаривались через дверь, я думал, что вот так, за несколько неискренних похвал и комплиментов, поплелся за этой перезрелой бабенкой, как бездомный пес. И мне стало стыдно. Тьфу, как вспомнишь, даже зло берет. А тогда? Черт знает, почему я тогда так поступил. Может быть, верил в ее искренность. Или потому, что никто и никогда со мной не был откровенным, слова доброго не сказал. А может, потому, что слишком уж мне хотелось отличиться, выделиться среди других, сделать людям что-то хорошее? Однако никто не соизволил даже заметить мои усилия. Бес его знает, почему я потянулся к ней. Но в тот вечер словно спала с глаз моих повязка.

Познай себя! Очень нужно! Познай соседей, товарищей, врагов, а с собой как-нибудь спознаешься за чайком, если вообще есть в этом нужда. На черта себя познавать, скажите на милость? Или без того не знаешь, что думаешь? Я вот никогда не помышлял подстрелить себя, а дружки, оказывается, не постеснялись…

Злясь на себя и на нее, я спустился с лестницы, вышел за ворота. И только тут стукнуло мне в голову: а ведь этот приглушенный мужской голос я уже где-то слышал… Сгорая от любопытства, повернул обратно. Под ее окнами росли старые ветвистые клены. Кое-как вскарабкавшись на ближнее к дому дерево, заглянул в окно. Моя «больная» сидела в компании двух мужчин, попивала кофе. Посередине стола красовалась пепельница с грудой окурков. Покуривая, мужчины что-то говорили. Одного из них я сразу узнал — инструктор орготдела Томкус. Другой был мне не знаком. Какой-то бритоголовый атлетического вида парень.

Сидя на мокрой ветви клена, я издевался над собой, думал, что более неудачливого существа не сыскать во всем мире, даже среди заведомых профанов. Угораздило же и на этот раз опоздать. Другие сидят, покуривают, шутят, а я как последний идиот лажу по деревьям и жду — а вдруг что-нибудь упадет с их стола? Честил всех и вся и не подозревал, что пришел-то я в самую пору.

Мужчины попрощались, надели шляпы… Мне показалось, что этого лысого я тоже где-то видел. А когда он, проверив пистолет, сунул его за пазуху, я мог пари держать, что вижу этого человека не впервые. Но где? Где я раньше встречал эту бестию?

Оставшись одна, певичка погасила свет и открыла окно. Я ринулся вниз, упал с последней ветки, метнулся к стене, прижался.

— Людас, ты здесь? — спросила она, опершись о подоконник.

Я затаился. Крадучись выбрался на улицу. Томкус с незнакомцем еще не ушли, стояли около ворот ко мне спиной.

— Проворонили, — упрекал лысый. — Она говорит, в руках держала, а мы не нашли.

— Жаль Вайдотаса. Будь осторожен. Пока.

Они расстались.

Томкус прошел совсем рядом. Почему-то мне захотелось подставить ему подножку… Чистое мальчишество.

Утром собственной персоной пожаловал его превосходительство Викис Даунорас и, как всегда, стал виться вокруг меня, словно плющ вокруг жерди.

— Ну, что надо? — заговорил я первым.

— Не можешь ли ты снова сходить к приятелю твоего отца?

— Спирт нужен? Сколько?

— Видишь ли, к нам собирается выездная редакция «Комьяунимо тиесы». Надо бы ребят угостить. Кроме того, Томкус обещает меня познакомить с одной птичкой.

«Неужели забыл пощечину! Неужели дармовой спирт ему дороже чести, достоинства? Ничтожество! Нет, таким слизняком я не хотел бы стать, награди меня хоть королевским троном. Ни за что!»

Даунорас давно вызывал у меня отвращение, но теперь представился случай окончательно расквитаться с ним. Я приосанился:

— Деньгу выкладывай. Даром ни капли не получишь.

— Нет у меня сейчас Потом. Может, как-нибудь скомбинирую…

— Нет денег — не пей, — произнес я сварливым женским голосом. — Да, да, пиво кончилось, ресторан закрыт и нечего тут глаза пялить…

— Арунас, — он придвинулся ближе.

— Чего лезешь? — Я взвизгнул, продолжая изображать официантку третьеразрядной столовой. — Хочешь, чтоб милицейский патруль позвала?..

— Ты шутишь?!

Нахмурившись, я сказал:

— Эта птичка Томкуса на втором этаже живет?

— О-откуда ты з-знаешь? — заикался Викис и как-то сразу сник, будто вьюнок, лишенный опоры. Не ошиблись родители, наградив его именем[18]. В точку попали.

— Странный вопрос. Я еще не видывал птиц, которые жили бы в норах. В окошко — порх, на клен и чирик-чирик с воробушками.

— Слушай, Арунас, и ты ей проиграл?

— Нет, выиграл, — кивнул я наугад, еще не понимая, что он имеет в виду.

— Кончим эти прятки, — предложил он. — И ты и я ее знаем. Это по ее просьбе мы тебя в деревню отправили, иначе она не соглашалась ехать.

— Просила? Меня лично?

— Не совсем. Она просила пару вооруженных ребят для охраны. Ты ей понравился. Кроме того, директор кирпичного завода — мой хороший друг. Он и выпросил эту бригаду. Понимаешь? Захолустье, скука страшная, к тому же рабочих человек сто, пролетариат…

Я слушал, как запутывается этот выдающийся враль, и радовался.

— Не знаю, Викис, как поет твоя птичка, но вид у нее настоящей чертовки. К тому же она еще трубку курит, в «очко» играет. По ладони гадает… Передай ей привет от вооруженной охраны. Салют!

— А как же насчет спирта?