О китах и китобоях. Как мы чуть не истребили самое крупное животное на Земле

Яре задали ряд вопросов о полном уничтожении китов этим летом, вероятно, потому, что были гневные статьи в газетах за авторством некоего Бьярне Аагорда. Он обвинял «Космос» и другие инициативы Яре в «безумной экспансии»⁷ промыслового флота. Автор предрекал, что в итоге они истребят всех китов и погубят промысел. С ноября 1928 года Аагорд требовал, чтобы правительство вмешалось в эту ситуацию⁸. Закон об охране китов, только что утвержденный Стортингом, он считал совершенно беззубым.

«Как акулы и косатки, мы упиваемся этой кровью, — писал Аагорд, — и через несколько сезонов уничтожим не только для себя, но и для других предприятие, которое строилось поколениями и приносило постоянный ежегодный доход тысячам наших соотечественников. Кучка злобных господ разгуливает в резиновых сапогах и спекулирует на полном уничтожении целой отрасли с единственной целью — собственном обогащении»⁹.

Аагорд когда-то был успешным предпринимателем. В годы депрессии в начале 1920-х годов после горячих спекуляций судовыми акциями на Осло-бирже к концу Первой мировой войны он потерял и состояние, и должность управляющего директора компании по производству минеральной воды «Фаррис», которую сам и основал. Теперь Аагорд занимался литературным творчеством. При поддержке своего друга и благотворителя, судовладельца-китобоя Ларса Кристенсена, он работал над масштабным трудом о промысле и открытиях в Антарктике. Изучая историю китобойного промысла, он вышел на проблему, ставшую предметом его борьбы, — охрану популяций тюленей и китов в Южном Ледовитом океане с тем, чтобы они могли послужить и следующим поколениям.

Сам Аагорд никогда не работал и не инвестировал в китобойный промысел. Однако он был другом потомственного китобоя Ларса Кристенсена, который выделял большие суммы на благие цели, как, например, на Музей китобойного промысла в Санне- фьорде, открывшийся в 1927 году, и литературную деятельность самого Аагорда. Объектом его нападок стали новые люди в китобойном промысле — «воротилы», как он их презрительно именовал, и «дельцы» — так в то время называли спекулянтов. «Новые спекулянты хорошо знали, что они делают, — считал Аагорд. — С самым расчетливым цинизмом они использовали неведение народа и расслабленность прессы»¹⁰. В статьях Аагорда чувствовалась горечь, исходившая, возможно, от его собственного социального падения¹¹. Словесные перепалки временами становились настолько острыми, что противникам было легче вовсе отбросить сомнения.

«Не обращайте внимания на писанину Бьярне Аагорда, — писал Яре в газету «Норгес хандельс ог шефартстиденде» перед отправлением «Космоса» на Юг, — у нас нет никаких оснований отвечать на его глупости»¹².

«Космос» и семь китобоев вышли из Саннефьорда 10 августа. Команда насчитывала 310 человек. На верфи «Фалмут» в Корнуолле суда окончательно привели в порядок, а затем флотилия отправилась через Атлантический океан к карибскому острову Кюрасао, где «Космос» наполнил трюмы под завязку, взяв на борт целых 21200 тонн горючего. Далее путешествие проходило через Панамский канал и наискосок через Тихий океан. Один ветеран- китобой писал домой: «Сидя сегодня на борту 22 500-тонного “Космоса” в своей уютной каюте с электровентилятором на столе, охлаждающем наши головы в тропическую жару, и с ледяной водой из электрического холодильника для утоления жажды, я вспоминаю, как раньше плавал на шхуне “Нимрод” на Север, чтобы ловить китов у Шпицбергена, и происходящее кажется мне сказкой»¹³.

После захода в порт Веллингтон, столицу Новой Зеландии, экспедиция «Космоса» направилась к ледовой кромке к северу от моря Росса. Здесь начался промысел. Флотилия «Космоса» не форсировала льды и не проходила в море Росса по другую сторону, как это сделал шесть лет назад Карл Антон Ларсен.

В первый промысловый день, воскресенье 20 октября 1929 года, четверо из китобоев «Кос» добыли каждый по синему киту. Изначально в китобойном промысле было важно не напугать китов, иначе они уплывали, быстро набирая скорость. Нужно было приближаться к ним осторожно, пытаясь рассчитать, где кит вынырнет в следующий раз. Теперь же китовая охота претерпевала изменения. Имея более мощные двигатели на промысловых судах, китобои все чаще начинали преследовать кита, пока у того не заканчивались силы и ему приходилось снижать скорость. Норвежские китобои называли новый метод «прусской охотой»¹⁴. Возможно, это выражение появилось в результате распространенного убеждения о высокой эффективности прусских солдат. Со временем китобои на собственном опыте убедились, что пугать китов в некотором роде даже выгодно, потому что, когда они плывут быстро, им приходится чаще выныривать на поверхность, чтобы дышать, и тогда над водой показывается большая часть тела, так что гарпунеру легче произвести точный выстрел¹⁵.