О китах и китобоях. Как мы чуть не истребили самое крупное животное на Земле

«Карта Йорта, которую он нарисовал и продемонстрировал британцам еще в 1914 году, показывающую, что вокруг Антарктики киты пока водятся в большом количестве, оказалась абсолютно недостоверной, — сказал Аагорд, — и с тех пор ее использовали спекулянты для оправдания своего разрушительного расширения китобойного флота». Йорт должен был протестовать. Теперь Йорту следовало покинуть Китобойный совет — новый орган, созданный по закону 1929 года, — и то же самое должен сделать председатель Совета, начальник отдела в министерстве торговли Рагнвальд Валнум. Аагорд в этой связи выдвинул еще одно, крайне неприятное обвинение: заседая в Китобойном совете, Йорт «прямо или косвенно выписывал ассигнования самому себе», то есть на научные работы в Университете Осло.

Однако из доклада Аагорда было не понятно, что больше угрожало норвежскому китобойному промыслу — истребление китов или жировой гигант «Юнилевер». Он выдвинул множество предложений по возможным мерам. Одним из них был призыв к норвежским судовладельцам отказаться от запрета на профсоюзы и, наоборот, начать с ними сотрудничать, и для многих слушателей такая поддержка профсоюзов стала серьезной провокацией. В 1931 году классовая борьба в Норвегии особенно обострилась.

Никто из обсуждавших доклад не поддержал Аагорда, в том числе и председатель Китобойного совета Валнум¹⁰. К концу заседания слово попросил Сэм Сэланд, ректор Университета Осло, и сказал, что он слушал доклад с растущим недоумением и готов критиковать академическое руководство за то, что вообще пригласили Аагорда. По мнению «Афтенпостен», выступление ректора наверняка заставило докладчика «почувствовать себя не в своей тарелке на этом ученом собрании»¹¹.

Несколько дней спустя в Женеве норвежский министр иностранных дел Биргер Браадланд председательствовал на заседании Лиги Наций, где предложение экспертов о создании конвенции по регулированию китобойного промысла было принято единогласно¹². Дома правительство тут же подтвердило, что Норвегия присоединится к договору¹³. «Это большая честь для Норвегии»¹⁴, — писала газета «Афтенпостен». Ее корреспондент побеседовал с Валнумом в Китобойном совете и воспринял как «честь», что ответственность за сбор и публикацию международной статистики китобойного промысла возлагалась на Норвегию.

Главными тезисами закона были, как и в норвежском законе об охране китов, запрет на промысел редких гладких китов по всему миру и запрет на промысел молодняка и кормящих самок.

В конце сентября Бьярне Аагорд повторил свой скандальный доклад в Студенческом обществе в Осло, сказав, что вся эта суета в Женеве вызывает только смех. Договор получился таким же беззубым, как и норвежский закон. «То, что действительно необходимо — это регулирование промысла с помощью квот», — заявил Аагорд, который на сей раз напал на Юхана Расмуссена, назвав его «перебежчиком»¹⁵ (потому что он способствовал передаче собственности на свою компанию за границу) и указав, что его влияние помешало Норвегии ввести концессии и квоты, ограничивающие пелагический промысел.

Юхан Йорт был на встрече в Студенческом обществе, чтобы защитить свою репутацию¹⁶. Он мог указать на то, что еще пять лет назад делал в точности то же самое, что сейчас требовал Аагорд, а именно выступал за введение концессий и для пелагического промысла.

Что бы там ни думали про концессии в Женеве, экономический кризис и акция судовладельцев-китобоев с целью повышения цены на жир, вне всяких сомнений, оказались весьма полезными для популяции синих китов. Пока норвежский флот стоял на приколе, в Антарктике добыли всего около шести с половиной тысяч китов, примерно четверть от прошлогоднего количества.

В то же время велась интенсивная работа по достижению добровольного соглашения между китобойными компаниями по ограничению промысла на следующий сезон. На этот раз норвежцам удалось добиться участия Салвесена. Шотландцы в июне 1932 года присоединились к соглашению о будущем сезоне, которое охватывало все крупные компании, работающие в Антарктике, за исключением «Юнилевер». Соглашение подразумевало производство в общей сложности двух третей количества китового жира, произведенного в пиковый сезон 1930–1931 годов. Главным мотивом стало повышение цен на китовый жир. В то же время это соглашение снизило нагрузку на популяции китов; предполагалось, что таким образом за сезон убьют на две с половиной тысячи китов меньше, чем при свободном промысле¹⁷. Компании действовали самостоятельно. На них, конечно, оказывалось определенное давление, поскольку власти Норвегии и Великобритании в это время рассматривали возможность заключения двустороннего договора об ограничении промысла в Антарктике.