О моей жизни

Пока ссоры тех двоих сотрясали Лан, по воле Божьей бедствие снизошло на Амьен. После рокового разорения Лана жители Амьена, подкупив короля, добились права на создание коммуны, а епископ без какого-либо принуждения отнёсся к этому благосклонно, никто не давил на него, при том, что он был в курсе печальной участи своего друга-епископа и того, чем закончился конфликт с несчастными горожанами.[480] Ангерран, граф того города, видя, что клятвенный союз бюргеров ущемляет его старинные графские права, напал на мятежников со всеми силами, которые только смог собрать. В этом его поддержал Адам де ла Тур, получивший своё имя от башни, которой он владел.[481] Изгнанный жителями из города, Ангерран укрылся в башне. Поскольку горожане подвергались постоянным нападениям графа, то они убедили Томаса, словно он был их самым любимым господином, присягнуть коммуне и ополчили его против названного отца. Поскольку его мать была совершенной бесстыдницей, он был лишён отцовской любви. Тем временем Ангерран, полагавший, что эти трактирщики и мясники презирают его за старческую тучность, встретился с Томасом, заключил с ним соглашение и даже помирил его с мачехой путём принесения нескольких клятв. Действуя в собственных интересах, она вытребовала у него значительную денежную компенсацию в обмен на мир.

Когда Томас истратил все накопленные богатства, то пообещал Ангеррану помощь против горожан, на стороне которых выступали епископ и видам[482]. Томас и Адам де ла Тур предприняли энергичную атаку на видама и горожан, а поскольку на их стороне были и епископ с духовенством, Томас по мере возможности нападал и на владения церкви. В одном из имений он расквартировал своё войско, а остальные предал огню и разграблению. Из одного из них он вынес кучу денег и вывел большую группу пленников, а оставшихся людей, огромную толпу беженцев обоих полов и разных возрастов, сжёг в церкви. К нему привели одного человека, оказавшегося среди пленных, отшельника, пришедшего в имение, чтобы купить хлеба. Дело было в канун Мартынова дня.[483] Когда отшельник плача рассказал Томасу, кто он такой и зачем пришёл сюда, умоляя проявить к нему жалость хотя бы во имя святого Мартина, Томас вынул из ножен кинжал и воткнул ему в грудь, прямо в сердце, со словами: «Вот тебе во имя святого Мартина».

В другой раз он вверг в темницу прокажённого. Когда сборище прокажённых провинции услышало об этом, то осадили двери тирана и стали умолять вернуть своего товарища. Он пригрозил, что если те не уберутся прочь, то он сожжёт их заживо. Убежав в испуге, они достигли безопасного места, собравшись там, каждые четверть часа призывали Господа к мести и, повышая голос, все вместе осыпали его проклятьями. В тот же день прокажённый умер в тюрьме. В этой же тюрьме он принудил беременную женщину к тяжёлой работе, от которой та умерла.

Однажды, когда пленники шли слишком медленно, он приказал пронзить им кость под шеей, называемую ключицей, продеть через отверстие верёвку и связать ею пятерых или шестерых человек, чтобы те двигались, терпя невыносимую боль. Вскоре все они умерли в плену.[484] Стоит ли продолжать? Во время этих событий он один убил тридцать человек собственным мечом.

Его мачеха, видя, как Томас подвергает себя опасности, и жаждая его погибели, попросила видама установить тайную слежку за его передвижениями. Однажды ночью Томас и его войско угодили в засаду, устроенную видамом. Томас был ранен в руку и ногу, а стрела вражеского пехотинца угодила в колено. Серьёзно израненный, он был вынужден отказаться от своего предприятия.