О моей жизни

Как-то раз до того как церковь претерпела разрушение, епископ готовился отслужить мессу в праздничный день. Но перед этим священник, казалось, достаточно понимающий в религиозных обрядах, нечаянно освятил воду в одиночку, а затем то же самое случилось с епископом. И когда он попробовал жидкость и понял, что это обыкновенная вода, то сказал: «Будьте уверены, что этой церкви угрожает великое несчастье». Неприятность, до этого случившаяся со священником, подтверждала это. И когда епископ увидел, что его присутствие неприемлемо ни для духовенства, ни для народа, поскольку он никому не нравился, то он, взяв одного из наших монахов в качестве спутника и ни с кем не посоветовавшись, подал клиру и народу прошение об отставке, если его можно так назвать, отослал своё кольцо и туфли архиепископу Реймса и заявил, что отправляется в странствия и больше нигде и никогда не будет епископом. Став таким образом экс-прелатом, он отправился в Клюни и там, снова по собственной инициативе действуя как епископ, он освятил алтарь. Покинув Клюни, он отправился в Шартрёз, о котором говорилось в начале этой книжицы.[485] Там, живя в келье, но не вступив в братство, он хранил у себя «дорожные» деньги — шесть марок серебра.[486] Он знал, что деньги понадобятся ему на обратную дорогу. Два месяца спустя его позвали обратно, но не народ, а архиепископ, и он, не мешкая, возвратился. Духовенство и прихожане отнеслись к его возвращению с сожалением, ибо во время его отсутствия начали выбирать нового епископа, а его презирали. Так он положил начало беспорядкам, которые сам не мог прекратить.[487]

В то время как Томас находился дома, неспособный что-либо делать из-за полученных ран, срамная любовница Ангеррана, виновница этих ран, готовилась напасть на Адама в его башне, так как сын Адама, очень красивый юноша по имени Альом, был обручён с дочерью Томаса. До этого момента Адам, верный Ангеррану, стойко сражался против горожан. Но тот предал короля и осадил башню. И конечно же Адам принёс присягу королю и не нарушал её, и король взял его под свою защиту.

Даже те, кто принимал участие в этих беспорядках, не могут описать кровопролитие среди горожан, учинённое людьми из башни не только до осады, но и после неё. Горожане не могли ничего поделать, кроме как страдать. Поначалу, пока зло не зашло слишком далеко, епископ Годфрид мог бы легко разрешить спор, если бы он не боялся видама, который его презирал. В самом деле, тот никого не уважал и ничего ни для кого не делал, а лишь говорил и совершал гадости. Человека, намеренно угождающего коварному врагу из боязни быть битым, по справедливому правосудию Божьему обижают все.

Томас не мог помочь защитникам башни, в которую отослал свою дочь и наиболее надёжных воинов. Он натворил столько зла, что архиепископ и епископы от имени церкви пожаловались королю, сказав, что не могут служить Богу, пока король не покарает Томаса. Ибо в то время, когда этот вредина поддерживал горожан против Ангеррана, вышеупомянутый Гальтерий со своим дружком архидиаконом Гвидо, единственным уцелевшим убийцей Жерара, посреди Великого поста отправились на встречу с достойной союзницей Ангеррана, своей единоутробной сестрой, поскольку сам способствовал этой прелюбодейной связи.[488] Прознав об этом, Томас поспешно послал весть некоему Роберу, худшему из разбойников (ибо он любил таких слуг), приказав тому следить за Гальтерием и его людьми, и на обратном пути из Амьена убить стольких из них, скольких получится. Устроив слежку от самого Ланского холма, Робер и его люди напали на него в том месте, где дорога спускается вниз. Отослав своих спутников вперёд, Гальтерий направлялся в город верхом на муле. Наткнувшись на засаду, он был с чрезвычайной жестокостью изрублен мечами на куски. Сделав дело, убийцы весело вернулись к Томасу, приведя с собой мула.