О праве войны и мира

В рассматриваемом случае речь идет о святотатстве44; такой взгляд подтверждает также история “тулузского золота” у Страбона и Геллия. Выше мы привели сходные изречения по поводу клятвопреступлений. Однако же хотя бог и грозит таким наказанием, тем не менее далеко не всегда он пользуется этим правом, в особенности если в детях обнаруживается какая-нибудь выдающаяся доблесть45, как видно из Иезекииля (гл. XVIII), а также подтверждается некоторыми примерами, приведенными Плутархом в упомянутом месте.

3. А так как в новом завете более явно, чем ранее, сказано о мучениях, ожидающих нечестивых после смерти, то поэтому там не приводятся никакие угрозы против кого-либо, кроме самих преступников46. В частности, хотя и менее явно, что обычно свойственно прорицаниям, на это также указывается в уже упомянутой речи Иезекииля.

Но такому образу действий божества человеку подражать не следует; ибо для этого нет достаточных оснований, потому что, как мы уже сказали, бог и без наличия особой вины имеет право на жизнь человека, люди же имеют подобное право не иначе, как в силу тяжкой вины, причем отчетливо индивидуальной.

4. В связи с этим тот же самый закон божий воспрещает карать смертной казнью как родителей за преступления детей, так и детей за деяния родителей. Можно прочесть, что этому закону следовали благочестивые цари47 даже при измене (Второзаконие, XXIV, 16); его весьма восхваляют Иосиф Флавий (кн. II) и Филон (“Об особых законах”, II), подобно тому как сходный египетский закон хвалит Исократ (“Бусирис”), а римский закон - Дионисий Галикарнасский (кн. VIII)48. Платону принадлежит изречение: “Позор и кары отцов отнюдь не распространяются на детей”.

Это в латинском переводе так выражает юрист Каллистрат: “Ни преступление, ни наказание отца не может наложить никакого пятна на сына” (L. Crimen. D. de poenis). Он приводит следующую причину: “… потому, что каждый в отдельности подвергается своей участи за свои же преступления и не становится виновником чужого преступления”.

“Допустит ли, - говорит Цицерон (“О природе богов”, кн. IV), - какое-нибудь государство издание такого закона, которым бы осуждался сын или внук за преступления отца или деда?”. Отсюда порядок, принятый в законах египетских, греческих и римских49, согласно которому считалось грехом предавать смертной казни беременную женщину50.

Еще менее ответственны прочие кровные родственники

XV. Если несправедливы человеческие законы, предающие смерти детей за преступления родителей (Даниил, VII, 22; Юстин, кн. X), то еще несправедливее, конечно, законы персидский и македонский, обрекавшие на смерть также ближайших родственников51. По этим законам печально оканчивали жизнь преступники, посягавшие на жизнь царя, по словам Курпия. Суровость этих законов превосходит все законы, как пишет Аммиан Марцеллин (кн. XXIII)52.

Тем не менее возможно в чем-нибудь отказывать детям и кровным родственникам преступников, на что в противном случае они могли притязать; с примерами

XVI. Однако нужно еще отметить, что если дети преступников имеют что-либо или же могут ожидать чего-либо, на что право собственности принадлежит не им самим, а народу или царю, то это может быть у них отнято по некоторому праву собственности, применение которого принимает размеры наказания преступников. Сюда отнесем рассказ Плутарха о детях Антифона, которым за измену отца было воспрещено занимать почетные должности53, как и в Риме детям граждан, изгнанных Суллой. И в упомянутом законе Аркадия имелось разумное постановление о детях: “Они не допускаются ни к каким почетным должностям, ни к каким священнодействиям”.

А в какой мере и каким образом рабство переходит на детей без вины с их стороны, это нами выяснено в другом месте.

Подданные не могут, собственно, нести наказания за преступление царя

XVII. 1. Сказанное о распространении наказаний на детей за преступления отцов можно перенести также на покоренный народ (ибо кто не состоит в подданстве, тот может понести наказание по своей вине, то есть по неосмотрительности, как мы сказали), коль скоро возникнет вопрос, можно ли покарать народ за злодеяния его царя или иных правителей. Ведь мы не спрашиваем, привходит ли согласие самого народа54 или же иное деяние, заслуживающее само по себе наказания, но мы ведем речь о том договоре, который возникает из природы целого, главой которого является царь, а членами - прочие люди.

2. Бог наказал чумой народ за прегрешения Давида, хотя, как полагает Давид, народ не был виноват, но бог имеет неограниченное право над жизнью людей. Между тем это наказание относилось не к народу, но к Давиду; ибо, как говорит христианский писатель, “всего горше, когда наказание за преступления царей постигает народ” (“Вопросы к православным”, 138). Такое бывает, по словам того же автора, так, как если бы тот, кто согрешил рукой, получил удар в спину. В сходном случае Плутарх говорит, что это следует понимать не иначе, как если бы врач для излечения бедра стал бы прижигать седалище. Почему же это не годится людям, мы сказали уже раньше.