О скупости и связанных с ней вещах. Тема и вариации

Лишь несколько раз в виде неожиданных проблесков Гобсек выказывает долю какой-нибудь другой страсти – неожиданное вожделение в адрес молодой графини, принимающей его в своей комнате в неглиже и не способной расплатиться с долгом; внезапную абсолютно детскую радость от ослепляющего блеска бриллиантов, которые вынуждены оставить ему в залог. Но, вероятно, его самая большая и ни где не объясняемая слабость в том, что он повествует Дервилю о своей истории и своих взглядах. Будто этот уединенный монстр, избавившийся от всех потребностей, не смог избавиться от потребности иметь свидетеля, иметь взгляд, перед которым он может раскрыть свое искусство, словно ему одиноко с его правдой. Здесь выступает его педагогический потенциал: он носитель истинного понимания, докопавшийся до последней правды, он очевидец, беспристрастно констатирующий и оценивающий, никогда не морализируя, не критикуя или оказывая сопротивление. И, будучи очевидцем, он нуждается в свидетеле, и его истина, хоть и возвышается над всеми предрассудками, требует инициации, требует послушника, и мы можем догадываться о его тайном удовольствии, удовольствии лишения невинности молодого человека, полного идеалов. Когда же сам Дервиль, как и все, захочет взять деньги в долг, тот даст их ему под особо драконовские проценты, и именно ввиду особой симпатии: «Сын мой, я избавил тебя от признательности, я дал тебе право считать, что ты мне ничем не обязан. И поэтому мы с тобой лучшие в мире друзья» [Бальзак 1989].