О смерти и умирании

В любом случае, требовались три сеанса или даже больше, прежде чем студенты начинали ощущать душевное спокойствие при совместном разборе собственных чувств и реакций. Многие продолжали обсуждать свой эмоциональный отклик на события еще долго после окончания дискуссии. У меня был один студент, который тщательно записывал незначительные подробности интервью, а потом использовал заметки для полемики в аудитории. Другие участники задавались вопросом, не стал ли для него этот метод способом ухода от актуальной темы, то есть – приближающейся смерти пациента. Кто-то находил в себе силы лишь для разбора методик, применяемых при лечении, общих нюансов работы с пациентами, но ощущал серьезную тревогу, когда, например, социальный работник упомянул тоску молодого мужа и маленьких детишек по ушедшей из жизни жене и матери. Во время той встречи медсестра подняла вопрос об обоснованности некоторых процедур и анализов. Студенты-медики немедленно сообразили, какой доктор их назначал, и встали на его защиту. Один из ребят задал вопрос: как бы он реагировал, будь пациентом его отец, а он, студент, – лечащим врачом. Вот тут-то к студентам разных направлений и пришло понимание многообразия проблем, встающих перед врачами. Они переоценили для себя не только роль пациента, но и природу конфликтных ситуаций, ответственность членов команды врачей. Мы отметили рост взаимного уважения и повышение оценки значимости каждого из участников, что дало нашей группе возможность действительно обсуждать проблемы на междисциплинарном уровне.

Что мы имели до семинара? Беспомощность, чувство бессилия, страх. В ходе же нашего курса студенты развили в себе способность к коллективным решениям, чему помогал поэтапный рост осознания своих функций в разыгрывавшихся перед нами психологических драмах. Каждому из ребят пришлось отвечать на важнейшие вопросы; или ты вовлечен в процесс без остатка, или группа укажет, что ты пытаешься уйти в сторону от проблемы. Поэтому все, тем или иным способом, старались осмыслить собственное отношение к смерти и постепенно сделать его предметом для общего разговора. Участники группы прошли через этот болезненный, но плодотворный этап, после чего у всех наступило облегчение. То же самое происходит и на сеансах групповой психотерапии, когда решение проблемы одного участника помогает другому совладать со своей конфликтной ситуацией, понять, как лучше с ней справиться. Открытость, честность и способность к восприятию позволили участникам семинара не только передать другим ценный опыт, но и, в свою очередь, получить его.

Реакции пациентов

В отличие от персонала больницы, отклик пациентов во время наших визитов был доброжелательным и исключительно позитивным. Менее двух процентов больных наотрез отказались посетить наш семинар. Только один процент из двух с лишним сотен пациентов – те, кто так ни разу и не поднял тему серьезности своего заболевания, не испытали желания поговорить о проблемах, связанных со смертельной болезнью, о страхе смерти. Этот тип пациентов я описала более подробно в Главе III, посвященной отрицанию.

Все остальные приветствовали возможность общения с человеком, который проявил бы к ним внимание. Большинство из них сначала устраивали нам проверку, каждый своим способом, пытались убедиться, что мы действительно намерены обсудить перспективу их последних дней. Почти все только радовались, если нам удавалось пробиться сквозь их защиту. Мы тоже испытывали облегчение, убедившись, что пациент не собирается играть в «светский прием», в то время как внутри у него гнездятся реальные (или абсолютно надуманные) страхи. Многие пациенты реагировали на первую беседу так, словно мы открыли шлюз. Они изливали на нас затаенные эмоции, и после встречи им становилось гораздо легче.

Некоторые больные откладывали интервью на какое-то время, и все равно, на следующий день или через неделю просили нас прийти и пообщаться. Специалисты, занимающиеся подобного рода работой, должны помнить: отказ такого пациента еще не означает, что он совсем не хочет говорить на предлагаемые темы. Он означает лишь то, что человек пока не готов раскрыться, рассказать о своих тревогах. Если вы не прекратите визиты к такому больному после его отказа, пациент рано или поздно даст знать, когда наберется сил для решительного разговора. Если пациент понимает, что есть человек, который откликнется на первый зов, то, почувствовав подходящий момент, обязательно сообщит вам о готовности к беседе. Немало было пациентов, позднее благодаривших нас за терпение и поведавших нам о внутреннем катаклизме, который переживали до тех пор, пока не нашли в себе смелости поговорить.

Часто пациенты избегают таких слов, как «смерть» и «умирание», и нередко говорят об этом иносказательно. Внимательный психотерапевт сможет ответить на их вопросы, не употребляя запретные термины, и все же окажет пациенту огромную помощь, развеет его страхи. Множество подобных примеров я привела в Главах II и III (интервью с пациентками А. и К.).