О современной поэзии

Во второй части «я» как будто рассказывает о чем-то новом, а не о привычном переживании. Характер темы влияет на форму высказывания, где равновесие постоянно нарушается из‐за асимметрии метра и синтаксиса. По сравнению со строками 1–3 временная дистанция между событием и его описанием изменилась, словно теперь стихотворение рассказывает не о чем-то привычном, а о событии, которое происходит сейчас, – на это указывает переход от глагольного времени passato remoto в строке 1 («mi fu») к presente (настоящему времени) в строке 8 («E come il vento | Odo stormir tra queste piante») – кажется, будто описывается внезапное событие. Подобную технику Леопарди использует в «Песнях» еще дважды: в отрывке из стихотворения «Sera del dì di festa» («Вечер праздничного дня»), где описана одинокая песнь ремесленника, который возвращается домой «dopo i sollazzi» («после вечернего веселья»), и в отрывке из стихотворения «Ricordanze» («Воспоминания»), где описан звон колокола, который разносит ветер144. В третьей части тон становится спокойнее, «я» в декларативной форме подводит итоги пережитого опыта, упомянутый в строке 8 страх сменяется описанием сладостности финального кораблекрушения. Если в центральной части текст непосредственно фиксировал мысли, теперь расстояние между событием и рассказом о нем вновь увеличивается, поскольку тон этих строк, которые вводит логическая связка «così», никак не назовешь эвокативным, то есть в них не чувствуется желания возродить воспоминания.

Делению на части по смыслу соответствует деление на части по стилю. Вначале конфликт между метром и синтаксисом минимален; окончания строк однообразны, ударение падает на 8‐й и 10‐й слоги («érmo còlle», «tànta pàrte», «guàrdo esclùde»)145; лексика заимствована из традиции, которая восходит к Петрарке и к Аркадии. Слово «siepe» из строки 2 не встречается в петрарковском «Канцоньере», однако это типичная деталь буколического пейзажа; зато «ultimo orizzonte» в строке 3 опирается на пример из Петрарки (Rvf, XXVIII, 35)146, как «ermo colle» в строке 1 отсылает к двум сонетам Галеаццо ди Тарсии147. По сравнению со следующим предложением синтаксис первых строк не столько помогает воскресить воспоминания, сколько упорядочивает их: здесь есть две инверсии, но вторая (строки 2–3) не слишком удивительна для стихотворного текста, первая (строка 1) обусловлена не столько декоративностью, сколько структурными причинами. «Sempre caro» относится и к «questo colle», и к «questa siepe», а от «questa siepe», в свою очередь, зависит придаточное предложение: в подобной фразе выбранный Леопарди порядок слов не только самый изящный, но и более прямолинейный.

Если в первой части синтаксис подчиняется рациональным критериям, то вторая часть открывается противительным союзом, который трудно интерпретировать: почему «Ma sedendo e mirando»? С чем связан столь резкий переход, который логика объясняет лишь отчасти? По мнению Ферруччи, «Ma» («но») – остаток выброшенного высказывания, лирическое «я» как будто хочет сказать: «я не могу продолжить начатое; я хотел выразить нечто, но вот что потом у меня получилось», в результате на странице остается лишь краткий след первоначального намерения, нечто вроде грамматического обрубка, а не фраза, которая все объясняет148. Согласно Блазуччи, «Ma» составляет оппозицию не только со второй частью предыдущего предложения («questa siepe, che da tanta parte | Dell’ultimo orizzonte il guardo esclude») и повинуется не столько концептуальной, сколько поэтической логике:

Кроме локального противопоставления препятствию, которое представляет собой «siepe», автор решил указать на более глубокое противопоставление. Можно сказать, что подобное противопоставление затрагивает две разные манеры понимать «идиллию»: первая – петрарковская и аркадская, гедонистическая по сути, <…> вторая – совершенно новая, интроспективно-спекулятивная… Две эти манеры оказываются не предметом критического сравнения, а двумя последовательными моментами поэтического повествования149.