О современной поэзии

Общее место в критике произведений Леопарди предполагает, что форма стихотворения «Бесконечность» в каком-то смысле подражает его содержанию, стиль соприроден описанному опыту: автор стихотворения «стремится к тому, чтобы в самом стихе ощущались колебания его души, чувства были показаны в момент их зарождения, одно за другим»211; если страница «Дневника размышлений», на которой рассказано то же, что и в идиллии, имеет «критико-рефлексивный» характер, стихотворение имеет «эвокативный характер»212, потому что «Бесконечность» «не представляет эмоцию, а является ее эквивалентом»213. Синтаксис, конфликт между метром и синтаксисом, «событийное настоящее» и все прочие сигналы бесконечности могут подтолкнуть к мысли, что форма выражает состояние души, что стихотворение буквально отражает поэтику Леопарди и что лирика на самом деле является непосредственным голосом чувства. На самом деле это не так, достаточно нескольких банальных наблюдений, чтобы понять, что некоторые признаки непосредственности являются частью формальной системы, которая до сих пор во многом зависит от принятых конвенций. Даже отдаляясь от лексикона Петрарки и Аркадии, Леопарди пользуется достаточно традиционным поэтическим словарем, который облекает гипотетический исходный опыт в слова, несущие опыт прошлого, далекие от нулевой степени коммуникативного дискурса: трудно представить, что можно оставаться непосредственным, когда ты вынужден написать «il guardo esclude» или «io nel pensier mi fingo». Технику создания стихотворений также не назовешь непосредственной, поскольку Леопарди делал первый набросок в прозе, а затем, на холодную голову, переписывал текст стихами – подобный способ работы является полной противоположностью представления о стиле как о средстве спонтанного самовыражения. Если ставить вопрос серьезно, необходимо спросить, почему «я», воодушевленное природой, которая ему «диктует», испытывает потребность писать регулярным стихом, почему самовыражающийся поэт прибегает к каноническому одиннадцатисложнику. Подобное сомнение кажется наивным, обычно на него не отвечают или отвечают, отсылая к фактам из истории литературы. И все же эти на первый взгляд глупые вопросы отражают подлинные проблемы. Интересно было обнаружить их в комментарии Фубини:

Как же могут столь выпуклые детали, живущие столь независимой жизнью, собраться вместе в упорядочивающем ритме? Разумеется, проблема метра неразрывно связана с самой проблемой искусства Леопарди, которое приносит покой туда, где царит смятение, нарушающее безмятежность и ясность, которое упорядочивает то, что по своей природе словно избегает всякого порядка. О метрике можно сказать то, что было сказано о лирике Леопарди в целом: ритм песни как будто рождается с развитием стихотворения, чувство изливается, стремясь подарить нам очищение, которое вместе с песнью рождается из внутреннего смятения214.

Еще интереснее найти подобные размышления в «Дневнике размышлений»:

Обычаем установлено, что поэту полагается писать стихами. Это вытекает не из содержания, не из поэзии, не из ее языка и способа выражения. Правда в том, что, поскольку этот язык, этот способ и то, о чем говорит поэт, совершенно не похожи на обычные вещи, очень удобно и помогает достижению эффекта, чтобы он использовал ритм и прочие средства, отличные от простонародных, обычных, которые представляют предметы такими, каковы они есть или какими их принято считать в жизни. О пользе гармонии и прочего умолчу. Но, по сути, сама по себе поэзия не связана со стихом215.