О современных методах исследования греческих и русских документов XVII века

Л. А. Тимошина расправляется с этим нашим параграфом быстро и решительно. Прежде всего, ей «хотелось бы получить хоть какие-нибудь дополнительные данные о личности и обстоятельствах предшествующей, до приезда в Путивль, жизни архимандрита Симеона, помимо… изложения сообщенных им же самим, не скажем “неправдоподобных", но довольно “авантюрных" сведений о кораблекрушении…» (Рец. С. 658). Рецензент полагает, что мы были обязаны проверить точность сообщения архимандрита, «достоверность… деталей (его) красочного рассказа… о перипетиях своей жизни» (Рец. С. 659), мы же, издавая грамоту Симеона, не сделали «ни одной (!) ссылки ни на литературу (на греческом или русском языках), ни на другие, кроме опубликованной грамоты, материалы» (Рец. С. 658).

Второе, что хотелось бы выяснить рецензенту, это вопрос о причинах задержки архимандрита Симеона и его келейника в Путивле: «касалась ли эта мера только двух указанных лиц (если ответ положительный, то почему?) или она носила характер общегосударственного запрета в условиях сложной внешнеполитической обстановки…» (Рец. С. 659). Л. А. Тимошина считает, что два греческих монаха не были отпущены в Москву не на основании какого-то конкретного по отношению к ним решения Посольского приказа, а по причинам гораздо более серьезным, когда в условиях сложной политической обстановки въезд в столицу иностранцев был резко ограничен. Поэтому «отказ архимандриту Симеону в приезде в столицу стоит связывать не с мнением неких «экспертов» «среди образованных греков или русских знатоков греческого языка», которые, по мнению Б. Л. Фонкича, квалифицированно оценили профессиональную непригодность этого лица из-за безграмотности как учителя "ромейской грамоты" и дали "властям нужный ответ" (с. 94; как в действительности такая "экспертиза" могла проходить и кто в ней участвовал?), а с общей политикой в отношении приезжих иноземцев в данный период» (Там же).

«В связи с этим небезынтересен следующий вопрос: под влиянием каких обстоятельств или людей проживший в Путивле, по его же словам, семь месяцев архимандрит Симеон решил прибегнуть для дальнейшего продолжения пути в столицу к такому неординарному аргументу, как возможность преподавания в Москве греческого языка? На чей пример он мог ориентироваться?» (Рец. С. 659).

Наконец, четвертым недостатком этой части нашей работы является, по мнению Л. А. Тимошиной, отсутствие «палеографических, текстологических, общеисторических доказательств» в связи с нашим утверждением, что текст публикуемого нами документа писан, несомненно, самим архимандритом Симеоном (Рец. С. 659–660).

После всего сказанного вывод рецензента является совершенно естественным: «…по нашему мнению, включение этого эпизода в том виде, как он присутствует в книге, в виде отдельного раздела первой главы, вряд ли оправданно» (Рец. С. 660).

Все предельно ясно: мы обнаружили и опубликовали пусть небольшой, незначительный, но все же новый, до сих пор не известный материал для истории греческой культуры на русской почве времени патриарха Никона, а наш рецензент, человек абсолютно «посторонний» по отношению к данной тематике, которому все это просто неважно и неинтересно, приведя целый ряд «основательных» соображений, считает правильным отказаться от такого источника, хотя наша работа и посвящена греческим дидаскалам и школам в России в XVII в.

Какова же серьезность упреков Л. А. Тимошиной в наш адрес?

1. Желание Л. А. Тимошиной получить какие-либо другие, дополняющие издаваемую нами грамоту материалы о личности и деятельности архимандрита Симеона до его приезда в Россию вполне понятно. Только где же их взять? Наш рецензент, по-видимому, представляет себе греческие архивы как общегосударственное или общецерковное собрание документов, организованное по образцу нашего Архива древних актов, где можно найти сведения о каждом монахе, каждом архимандрите, о любом человеке, когда-либо не только посещавшем Россию, но и об обстоятельствах такого рода путешествий. Ей, естественно, невдомек, что число документов XVII в. в многочисленных, разнообразных, доступных и недоступных архивах греческого мира на сегодняшний день не поддается учету; в большинстве своем эти источники не описаны и не изучены, о них не существует не только исследований, но нередко – и самых простых обзоров. Где же и как отыскать интересующие Л. А. Тимошину сведения, где взять «другие, кроме опубликованной грамоты, материалы», к какой научной литературе (на греческом или русском языках) обратиться?

Искать ответы на эти и подобные вопросы бесполезно, ибо они задаются человеком, ни в малейшей степени не представляющим себе в данном случае возможности исследования; за такими вопросами ровным счетом нет ничего, кроме позы рецензента, изображающего понимание ресурсов изучения темы.