О свободе: четыре песни о заботе и принуждении

Понять, как говорить о гетеросексуальном эротическом желании, не переживая о его политических подоплеках – проблема, которая уже давно беспокоит феминизм. Научная специалистка в области права Дженет Хэлли обращалась к этой проблеме в своей резкой критической работе против культурного феминизма, который, по ее мнению, уже давно продемонстрировал «повсеместное отсутствие интереса к женскому эротическому желанию, направленному на мужчин, и предопределенность теоретического пространства для утверждения мужского эротического желания, направленного на женщин… Похоже, что [культурный феминизм] не слишком стремится понять женскую версию того, что Лео Берсани, писавший от имени гомосексуальных мужчин, назвал „[гомосексуальной] любовью к члену“… Ее просто нет…». Я тоже обратила внимание на это упущение. Нельзя сказать, что произведений такого рода не существует. Дело скорее в том, что они с трудом находят свое место в феминистском каноне, особенно в каноне белых феминисток, где к таким работам относятся как к «промыванию мозгов или патриархальной отраве». Взгляните, например, на возмущенный ответ правоведки Мэри Энн Фрэнкс на комментарий Хэлли: «Похоже Хэлли добивается не просто восстановления патриархата, но восстановления патриархата с улыбкой – с печатью (эротического) одобрения со стороны женщин». Сведение «любви к члену» к «восстановлению патриархата» Фрэнкс – классическая депривация, которая не учитывает тот факт, что миллионы женщин каждый день лавируют в мире, где они испытывают желание к членам и маскулинности – цисгендерных мужчин, но не ограничиваясь ими – и в то же время борются против оков патриархата.

Временами кажется, что, по условиям эпохи #MeToo, основной способ избавиться от гетеросексуальной сексуальной неудовлетворенности – поменяться ролями: женщины должны чувствовать себя смелее и делать первый шаг, а не ждать инициативы со стороны мужчин (это не разрешает проблему эротической пассивности или того, что «нежелательное внимание» невозможно, как указывает Кипнис, считать нежелательным, пока его не проявили, но преимущество такого решения в том, что оно перераспределяет ответственность, потенциальное унижение и агентность). Та же логика побуждает женщин быть более активными и инициативными партнерками в постели, а не думать, что стоически терпеть что-то неудобное, неприятное или нежелательное – условия сделки. Я поддерживаю такие изменения. Но в то же время, по мнению Лорен Берлант и Ли Эдельмана, чтобы парадоксальным образом расширить свои права, женщины должны помнить, что в сексе мы часто «желаем быть несамостоятельными, а иногда и зависимыми» и такие желания не всегда или не обязательно свидетельствуют о гендерном угнетении. Они могут свидетельствовать об ином виде стремления к свободе – через самозабвение, неосторожность или оглушающие эмоции. (Если свести его к идентичности, некоторые могут называть такое стремление «принимающей ролью».) Уважать его и позволить ему и его эротизму существовать в мире, наполненном паршивыми процессами гендерного развития и неделикатными людьми, – нелегкое дело. Для начала стоит это признать.

Книга Несле «Настойчивое желание: Антология фэм и буч» и тут оказывается полезной, поскольку с помощью примеров показывает, как часто фэм используют обременяющие многих женщин базовые черты сексуальности и гендера и присваивают их в качестве осмысленных перформативных идентичностей, напоминая нам, что (а) такое поведение или склонности не должны и не могут подходить всем женщинам, но могут служить мощным эротическим зарядом для некоторых из них, и (б) если такие черты принимаются осознанно, то не нужно воспринимать их как капитуляцию перед нормативной системой гендера/пола. Например, «буч-фэм» Майкел Джонсон описывает свою фэм-инность так: «Мое желание разгорается… от чувства, что она желает меня, что я поддаюсь ее удовольствию от физической близости со мной». Каждый раз, когда я читаю критику, направленную в адрес гетеросексуальных женщин, которые возбуждаются от чувства, что их хотят, или поддаются удовольствию другого, я вспоминаю всех смелых, прямолинейных фэм, которые десятилетиями описывали подобное удовольствие, и думаю: действительно ли сама суть этих желаний испорчена, или мы просто не хотим, чтобы женщины чувствовали себя обязанными ставить эти желания в центр своей сексуальности в принудительном порядке?